В храме Солнца деревья золотые

— Хорошо, — наконец сказал он. — Пусть будет по-твоему, и золото Гоше подсунули. Допустим, Потапенко или Кострома. Тогда возникает вопрос. Зачем? С какой целью? Спрятать от чужих глаз? Не вижу смысла. А вдруг бы Марков обнаружил самородок и всем разболтал?

— Не знаю…

Илья вынужден был признать, что третья версия лишена логики.

Пока Аксельрод и Вересов пытались разобраться в происшедшем, в горах всходило солнце. По всей восточной стороне неба над сахарными вершинами Язгулемского хребта разлилось розовое сияние. Потапенко и Кострома, не имея представления о том, что они — подозреваемые в деле о появлении самородка, стояли у обсыпавшегося карниза и заглядывали вниз. Маркова видно не было.

— Надо спускаться, — сказал Илья.

— Гоша-а-а! — закричал во все горло Аксельрод. — Гоша-а-а! Марко-о-ов! Ты живой?

Становилось светлее. На бледном небе виднелись облака. Потапенко поднял голову вверх и скорчил недовольную гримасу.

— Надо бы поторопиться, — ни к кому конкретно не обращаясь, сказал он. — К полудню погода испортится.

Вересов уже был готов к спуску. Он стоял и смотрел вниз, в засыпанный снегом и камнями провал. Глубина действительно небольшая. Где же Марков? Почему его не видно?

— Подстрахуй меня, — обратился он к Аксельроду. — Все. Пошел…

Илья спустился быстро и сразу понял, почему они не видели Маркова. Тот упал вниз и съехал по льду за небольшой уступ. Лежал на боку, присыпанный твердыми глыбами снега. К счастью, Гоша был жив, моргал от радости глазами.

— Что ж ты нас так напугал, братец? — бормотал Вересов, умело и ловко готовя парня к подъему. — Почему молчал? Не слыхал, как мы тебя звали?

— Я… — голос Маркова сильно охрип, — не мог… потерял сознание… нога… и дышать трудно…

Только теперь Илья заметил, как неестественно вывернута у Гоши нога. Перелом. Надо бы шину наложить… но уже там, наверху.

— Вересов! — раздался сверху крик Потапенко. — Нашел Маркова?

— Да! Все хорошо! Поднимайте… Только медленно, у него нога сломана.

Аксельрод и Потапенко прекрасно справились со своей задачей. Сначала из провала осторожно подняли Гошу, а потом Илью.

— Кострома, тащи что-нибудь твердое!

Потапенко лучше всех умел оказывать медицинскую помощь. Даже вполне профессионально. В юности он работал фельдшером на Алтае. Из подручных средств соорудили шину, зафиксировали ногу и отнесли Маркова в палатку.

— Будем ждать спасателей, — решил Вересов. — Сами мы его с поломанной ногой вниз не спустим. Что база говорит?

— Ребята вышли к нам на помощь, — ответил Толик. — Скоро будут. Погода бы не подвела!

Он с досадой взглянул на небо. Казалось, они все делали быстро, а прошло уже несколько часов. Выглянувшее было солнце скрылось за тучами, обещавшими снег. Похолодало.

— Пойду поговорю с Марковым, — шепнул Илья Аксельроду.

Тот понимающе кивнул.

Вересов забрался в палатку, где лежал пострадавший. Кострома поил его горячим чаем. Гоша кашлял, его глаза покраснели и слезились.

— Саворский, выйди на минутку, — Илья кивнул головой в сторону выхода. — Хочу задать Гоше пару вопросов.

Оставшись с Марковым наедине, он устроился поближе и молча наблюдал, как тот тяжело дышит.

— Гоша, зачем ты выходил ночью из палатки? — наконец спросил он, понизив голос.

— Н-не знаю…

Парень с трудом ворочал языком, его губы обветрились и распухли.

— А ты вспомни. Постарайся.

Марков закрыл глаза, судорожно вздохнул. Илья приложил руку к его горячему лбу, подумал: «У человека жар, лихорадка, а я его мучаю».

— Меня кто-то звал… — прошептал Гоша. — Я… проснулся… вышел…

— Кто? Кто тебя звал?

— Не знаю… испугался я… побежал… Потом… треск, удар… и все…

Вересов решил рискнуть. Он достал самородок и поднес его к лицу Маркова.

— Узнаешь?

Глаза парня блеснули и погасли, красные веки опустились. Он провалился в забытье.

— Гоша! Гоша! — напрасно звал его Илья. — Ты меня слышишь? Очнись…

Неровное, хриплое дыхание было ему ответом.

Через час пришли спасатели, забрали не приходящего в сознание Маркова. Разговаривать особо не пришлось, так как Потапенко определил у Гоши переломы ребер и велел как можно быстрее доставить парня в базовый лагерь…

Глава 19

Москва

Ангелина Львовна в очередной раз поймала себя на том, что думает о Ревине. Странно… Чем больше времени проходило с их последней встречи, тем чаще она задумывалась о муже ее школьной подружки.

Одним пасмурным утром психотерапевт Самойленко сидел в кабинете Закревской и пил кофе.

— Олег, — сказала она. — Ответь мне на щекотливый вопрос.

— Задавай, — с готовностью кивнул он.

— Вот скажи, почему ты о чем-нибудь думаешь? Не хочешь, а думаешь.

Самойленко достал сигарету.

— Можно?

— Кури, черт с тобой, — махнула рукой Закревская.

Он закурил, с наслаждением выпуская из ноздрей дым.

— Ну… раз я о чем — то думаю, видимо, у меня есть к этому интерес. Или я разобраться в чем-то не могу. Ум так устроен: он обязательно должен решить задачу. Как иначе оправдать свое существование?

Ангелина Львовна склонила голову набок, прислушиваясь к своему внутреннему отклику. Совпадает это с ее представлениями или идет с ними вразрез?