В Киеве всё спокойно

Затем он принялся пространно распространяться на свою излюбленную тему: о повышении доплаты за «аналитическую деятельность».

— Така ужэ дурня, нас с ментовскими операми ровнять. Разве ж можно им за аналитическую деятельность доплачивать? С них аналитики, как из говна пуля!

Не прошло и суток с момента совещания, как Хоменко получил экстренное сообщение от Мусияки о том, что объект договорился встретиться с Розенцвайг через час у гастронома, расположенного на первом этаже ее дома. Группа была в сборе, и сразу же было достигнуто состояние «плюс десять», то есть полная готовность в течение десяти минут начать операцию по задержанию. Хоменко быстро провел рекогносцировку. Просчитав наперед все возможные варианты изменения ситуации, он грамотно выдвинул Цуркана и Сахно на исходную: с двух сторон от гастронома, перекрывая вход в арку, ведущую во двор к Розенцвайг. Сам же он занял самую опасную позицию, куда фигурант никогда бы не вздумал сунуться, он схоронился за киоском «Пресса», подальше от гастронома у дороги. Проходя мимо рекламных щитов с афишами, Хоменко дернул за рукав Сахно.

— Ты дывы, Сахно, ото фамилия: «Шульберт!» — Хоменко со смехом указал пальцем на скромно отпечатанный текст на плакате.

— Шуберт… — поправил Сахно, подозрительно взглянув на Хоменко.

«Проверяет», ‒ обижено подумал Сахно. В детстве родители Валеры Сахно измывались над своим единственным отпрыском при помощи музыкальной школы. Он же, вместо фортепьянных миниатюр лирико-психологического содержания, как его герой Шарапов, наигрывал «Мурку» в своей собственной особо разухабистой интерпретации.

Склянский впритык поспевал на рандеву. Подвел городской транспорт, он не учел пробки на дорогах в час пик. Но его переживания оказались напрасными, и он прибыл на место за тринадцать минут до назначенного срока. Он бы никогда не назначил встречу Альбине там, где чуть не попал в засаду, но выхода не было, добытую им информацию надо было передать немедленно. От этого зависела ее свобода. В сгущавшихся сумерках быстро изменялись очертания предметов, стали исчезать мелкие, малозначительные подробности жизни. Несмотря на резко ухудшившуюся видимость, Склянский заметил как с двух сторон от арки и от входа в гастроном к нему устремилось двое в кожаных куртках, правая рука у каждого была в кармане. От стоящего рядом зеленого пластикового балагана с рекламой пива «Оболонь» к нему бежали еще трое. Он не мог знать, что это были просто пьяные, играющие в популярную народную игру под названием: «Догоню и дам по морде».

Слишком много, успел подумать Склянский и, развернувшись, побежал в сторону дороги. Там, у светофора, рядом с газетным киоском чертополохом на ветру мотался Хоменко. Увидев, бегущего к нему Склянского, Хоменко присел на корточки и завыл сиреной. Никто бы не посмел упрекнуть его в трусости, потому что в руке, прикрывая голову, он мужественно сжимал табельный пистолет, совершенно не боясь им застрелиться. Склянскому некогда было сворачивать, он перепрыгнул через Хоменко, который неожиданно сел у него на пути и рванулся через улицу, наперерез рычащей лавине машин. Светофоры всегда стоят на пути, но теперь их красный свет за меня. Так, и только так можно вырваться из западни!

Перебегая между двумя относительно медленно едущими машинами, в сумерках он не разглядел, что одна из них на буксире тянет другую. Налетев на натянутый трос, он упал и оказался под колесами буксируемой машины. Чудом выкатившись из-под нее, он очутился под колесами третьей машины, которая шла на обгон. Но и тут ему повезло, водитель в мгновенье ока среагировал и пушечным ядром пролетел в нескольких сантиметрах от него. Склянский вскочил и все же пересек злосчастный проспект Правды.

Нескончаемый поток мчащихся машин отсек от него преследователей. Подбежав к троллейбусной остановке, Склянский втиснулся в отъезжающий троллейбус. С лязгом захлопнулись створки спасительных дверей и троллейбус начал набирать скорость. Склянский никак не мог отдышаться, ему не удавалось сделать ни вдох, ни выдох. Он отдавал себе молниеносные команды: «Соберись! Сконцентрируйся! Сделай хотя бы легкий выдох!» И тут его грудь разодрала боль равной которой он не испытывал. «Сметь? Подумаешь, смерть! Умереть можно, но только выполнив задание». Но ноги перестали ему повиноваться. Ноги его подвели, ‒ предали и медленно подогнулись.

Глава 14

Альбина пришла на встречу с Джино.

Джино был ответственный сотрудник посольства одной африканской страны, аккредитованной на Украине. И звали его не Джино, имя его вообще нельзя было выговорить, не сломав язык, разве что промычать. Поэтому скромный дипломат называл себя просто, без излишних претензий на исключительность, Джино. Встреча была назначена в выставочном павильоне на Броварском шоссе, где третий вечер подряд продолжался праздник украинской моды.