В клетке со зверьём

Но только лишь прекрасное, придурок!..

Любимой ничего не сможешь дать?..

Ты – не жених, – мужик седьмого класса.

Сначала научись хотя бы срать!..

А уж потом – пожалуйста! – влюбляйся!..

Любить – как класть в морозы кирпичи.

Любить – как долг исполнить трудный ратный.

Конечно, парень, проще – подрочить!..

И проще, и немножечко приятней».

Всегда один

Давно висков седой коснулся дым,

Попутный ветер-время – в жизни-парусе,

Но хочется остаться молодым,

Не дав тоске приюта в светлой старости.

Пускай, былое взвесив, не солжёт –

В нетрезвой болтовне ли, на бумаге ли.

И сделает торжественным уход –

Туда, где, не спеша, летают ангелы.

Припомнит, как цвела любовь в груди.

Но, может быть, её напрасно ищем мы?..

Как ни пылал, – опять совсем один,

И кружит вороньё над пепелищами.

Что толку пальцы гнуть – друзей считать?..

Тот – предал вдруг, и в спину шепчут новые;

И вот теперь мне – точно, наплевать,

Кто бросит камень вслед, кто горсть пуховую.

И с виду вместе, всё же – врозь с людьми, –

Ни с кем из них не связан вечной клятвою.

Ну что ж… Ведь я один явился в мир, –

И из него один уйду когда-то я.

Всегда себя

А на прощанье я скажу:

«За всё простить не обязуйся!..»

Хотя в обидах – смерти жуть.

А непрощение – безумство!..

А я – за всё тебя простил!..

За то, что был не в меру щедрым.

За то, что вдруг не стало сил –

любить, как я любил в Сан-Педро.

Простил тебя за то, что пьян

с тобою был я слишком часто.

За то, рушилась семья, –

а я – смеялся безучастно.

Благие мысли сладко спят.

Их не разбудишь, – станешь вором!..

Прощаем мы всегда – себя!..

И нам нет дела до партнёров.

Всего лишь китч

Закрой свой рот!.. Не нужен яркий спич.

Побереги натруженные нервы!..

Ведь жизнь – во всей красе – всего лишь китч, –

как ни старайся глупо над шедевром!..

Всё решено давным-давно за нас,

и ни к чему над пропастью ломанья!..

И будь ты – гений, серость, пидарас, –

вот твой итог: «прощай» и «до свиданья».

Ты преуспел? Швырнул деньгу на Кипр?..

Ну, пусть – в Китай. Всё выглядит убого.

Что нужно всем? Не взмах твоей руки, –

явленье грешным – нам – посланца Бога.

Хотя и он, посланец, не спасёт –

лишь пропоёт псалмы, нахмурив брови.

А на его явлении урвёт

какой-то скот – деньжищи для надгробья.

Всего лишь навсего

Был твой выход громким выстрелом, яркой вспышкою во мгле.

Я ведь нашу встречу выстрадал за бескрайние семь лет!..

Семь годков с тоскою об руку в ожидании звонка.

Там, где жизнь пуста, как обморок, и, как ниточка, тонка.

Те года… Нет, не напрасные. Неподкупные года.

Не совсем однообразные, не вполне белиберда –

разметали счастье по полю, обезглавили семью…

Ясным взором ты заштопала душу рваную мою.

Я моргнул – сверкнул наколками. Зная: выгляжу ослом.

Завязались взгляды долгие заковыристым узлом.

Вот как хочешь – так распутывай!.. Лишь подумал – вот он, мент! –

Из подъезда вышел спутник твой и распутал нас в момент.

Две секунды был он зрителем – стал судьёй и палачом:

посмотрел в лицо презрительно и слегка задел плечом.

Крут начальник: трепещи, братва! И в любви ему везёт…

Ни на что я не рассчитывал. Просто ожил – вот и всё.

Всего лишь упал

Упал со стены деревянный распятие-крест.

Я крепко повесил лет восемь назад, – буду гадом!..

Ну вот, началось!.. Дьявол – точно – обманет и съест!..

Да ладно, чувак дорогой, – только бредить не надо!..

Присел. И смотрю на него. Ну, а мысли – о том,

что сильным казался себе. На поверку же – слабый.

И мать до сих пор спит под крепким дубовым крестом.

А памятник мраморный ставить старушке пора бы!..

Земное создание – крест. Смерть и траурность бед.

А мысли при виде него – устремляются в небо!..

И в город, где не был, наверное, тысячу лет.

Где жжёт темнотища ослепшего братика Глеба.

А кто говорил: «Бог не выдаст, а Дьявол – не съест!..»?..

И снова опустятся скорбно и тягостно плечи.

Я знаю, зачем ты упал со стены, славный крест!..

Чтоб снова я думал о тех, кто любим бесконечно.

Слепой – не умерший. Он – искренне ждущий гостей,

чей день непустой – зряче, солнечно, радостно прожит.

Ах, как ты живёшь, милый брат, – в темноте, в черноте?..

И мысли какие – прозревшую душу тревожат?..

Ломаем судьбу. Жизнь бездарно кромсаем свою.

А после – ругаем себя и бессмысленно плачем.

Братишка, ты – прав!.. Над упавшим крестом признаю, –

что видеть уметь – совершенно не значит быть зрячим.

Вновь – мыслей поток. И мольбою его не унять.

Я крест подниму и с любовью повешу обратно.

Прости меня, Боже, что крест – где схоронена мать.

За то, что давно я не видел ослепшего брата.

Всем подряд

Мне приснились её глаза –

свет волшебный в душе остался.

И проснулся я в два часа,

вспомнить что-то ещё пытался –

форму губ и ушей. И нос.

Подбородок и шею тоже.

Цвет, объём и длину волос,

рост, фигуру и запах кожи.

Я себя до зари терзал, –

ждал: раскроется тайна ночи.

И смотрели из тьмы глаза –

это было красиво, очень.

Отыщу этот ясный взгляд,

обещающий бездну ласки!..

Встречным женщинам – всем подряд –

я заглядывать буду в глазки.

Вспомнил

Я вспомнил. Вслушался. Оттаял.

И лучшим другом сделал страх.

То,  что забыл и не исправил, –

мне Бог напомнит в Небесах.