В клетке со зверьём

Рада, Счаста, Бога и Весна…

А мальчишек звали – Гадом, Пленом.

Нерадив и Пьян, и Пустозвон.

Может быть, теперь, сквозь поколенья –

всплыл со дна веков кошмар имён?..

Потому житьё у многих – падаль,

грусть и злость, и боль, и жуткий страх?..

Чтоб твой род погиб – да много надо ль?..

Назови детишек – Смерть и Прах!..

С давних пор в сердцах порок, наверно.

Предок древний, – сеял?.. Пожинай!..

Блуд, жестокость – всяческую скверну, –

нелюбовь, немир, неурожай!..

Ладно, хватит глупых шуток. Баста!..

У детей другие имена.

Хватит бить друг друга, хватит хвастать,

хватит ждать, когда придёт весна!..

Чтобы горечь жгла нас всех не часто, –

на весь мир закатим звонкий пир!.....

Пусть растут детишки – Рада, Счаста,

Погурман, Веселий… Владомир…

Гляну в небо

Гляну в небо, в серые проёмы,

цепким взглядом боль поворошу.

Грозный папа – с кожаным ремнём, и

в то же время он – забавный шут.

В оба глаза – снова – по соринке

и по капле горькой из души.

Врежь, отец, мне пряжкой, по старинке,

а потом, как в детстве, рассмеши.

Врежь за то, что встал на мостик шаткий –

без страховки, глупый во хмелю.

Бубенцы взволнуются на шапке:

«Мальчик милый мой, на боль – наплюй!..»

«Будь доверчив, сделав шаг из дома!..» –

даст совет с улыбкой грозный шут

Гляну в небо, в рыжие проёмы.

И надену папкин парашют.

Говорили звёзды

Он – изменщик. Неужели?!.

Будто прыгнула с качелей,

повстречалась с мощной елью

очень больно головой.

Что же ты творишь, зараза?..

Ах, как подло, ух, как грязно!..

И решила гордо сразу:

«Значит, он – теперь чужой!..»

Говорили с неба звёзды:

«Расстаётесь слишком поздно!..

Всё, что было, – так серьёзно!

Ты не сможешь без него!..»

Да, одной – совсем не просто

в грешной жизни на подмостках.

Но ударил – очень хлёстко,

так что – действуй и не вой!..

Платье новое надену,

выйду, яркая, на сцену.

Да, себе я знаю цену:

раз и восемь ничего.

Да и этой цифры – мало!..

До работы – два квартала;

мужики глядят из зала, –

только нету моего!..