В кого метит пуля

Кухня-столовая стояла между палатками, там, где терраса полого спускалась к реке. Под брезентовым навесом спрятались обеденный стол с двумя лавками и очаг – рогульки с поперечной жердью, на которую подвешивали казан, чайники, кастрюли, ведра с водой.

– Чтобы все, как у людей! – сказал Полешкин, когда они обустраивали лагерь.

Ася уже разожгла костер и теперь «колдовала» над кастрюлями. Движения ее рук, неторопливо размеренные, неукоснительно вершили важный процесс приготовления пищи.

Труд поварихи в геологическом отряде – тяжелый и неблагодарный. Вставай раньше всех, позже всех ложись, в любую погоду горы грязной посуды. Попробуй-ка, отмой, да не один раз. И отношение к ее труду не всегда уважительное. Но не у Нюкжина. В своем отряде он четко определил отношение равенства между всеми, не делая исключения и для себя.

– Доброе утро! Помочь не надо?

– Доброе утро! – ответила Ася и взглянула на Нюкжина благодарными глазами.

– Не мерзнете ночью?

– Нет! Гера нам все подготовил, так что только затопить…

В ее словах чувствовалась женская признательность к По-лешкину, который по примеру начальника относился к ней не только внимательно и корректно, но и практически обеспечивал все удобства женского быта. А женщине в тайге, да еще осенью, да на холоде такая забота «дорогого стоит».

Припадая на левую ногу, она подошла к кухонному ящику, достала брикет плиточного чая и вернулась к костру. И в душе Нюкжина, в который раз шевельнулась жалость к молодой – тридцать лет не возраст, – одинокой женщине, приниженной с детства бессердечными людьми только потому, что она родилась калекой: одна нога короче другой. С первых дней своего незадачливого детства, она ходила, переваливаясь с боку на бок, как утица. И плечо у нее было одно выше, другое ниже. И сутулилась она так, что Нюкжину порою казалось, что Ася вдобавок ко всему еще и горбата.

Жалость пробуждала и мысль, что внимание Полешкина Ася принимала на свой счет, тогда как в палатке с ней жила Светлана, красивая студентка-практикантка. Правда у Светланы имелся «нареченный» – сокурсник по факультету Андрей, видный и неглупый парень. И смешно было бы Полешкину оказывать Светлане какие-либо знаки внимания открыто. Но то, что Ася ошибалась относительно Полешкина, Нюкжин мог бы побожиться, если бы верил в бога.

Однако, что верно, то верно: Асе не хватало самоутверждения. Что с того, что у нее одна нога короче? Гармония человека не только в геометрических пропорциях. Она, скорее, в характере человека. Вот у него, Нюкжина, подбородок тяжелый, бульдожий. Его и дразнили в школе «бульдогом», пока он не оттузил одного из дразнильщиков. А у Полешкина щеки как у хомяка, за ними ушей не видно. И ростом он не вышел. Зато руки золотые: и топором владеет, и мясо приготовит, и радист отменный, и хозяйственный, спроси, сразу скажет, где что лежит.

Между тем, лагерь пробуждался. Услышав голоса, вылезла из палатки Светлана. Потянулась: руки вверх, сцепленные пальцами, как на зарядке. Повернулась вправо,.. влево,.. демонстрируя тонкую девичью фигурку. Спросила:

– А мужчины еще спят?

Нюкжин хотел сказать, что «не все», но подумал: он не «мужчина», он – начальник!

– Лентяи! – заключила свою мысль Светлана. – А утро такое хорошее. Все проспят, ничего не увидят…

И поскольку Нюкжин не отреагировал, пошла умываться.

А Нюкжин отметил, что Светлана даже не поинтересовалась: будет сегодня борт или нет?.. Беззаботная молодость!

День окончательно вытеснил ночь. Как живая светилась стенка обрыва. Из палатки вылез Полешкин. Он окинул взглядом площадку, нашел, кого искал у реки и стал спускаться к воде, перебросив полотенце с одного плеча на другое, мол, я и шел умываться. Но, когда он спустился, Светлана тоже перебросила полотенце через плечо и направилась наверх, на площадку. Полешкин остановил ее, масляно улыбаясь. Видимо он спросил: «Как ночевалось?» Она, вероятно, ответила: «Спасибо! Все в порядке!» и пошла по тропинке к лагерю. А Полешкин провожал ее взглядом и лицо его выражало недовольство.

Последним проснулся Андрей. Он вылез из палатки, когда все уже сидели за столом. Несмотря на прохладное утро, Андрей вышел, повязав свитер на поясе. Бодро сделал несколько гимнастических движений, прогибов, совершил короткую пробежку на месте и легким пружинистым шагом сбежал к реке. Там он быстро ополоснулся студеной водой по пояс, растер кожу мохнатым полотенцем, затем натянул свитер и стал чистить зубы. Он принимал как нечто близкое, родное, органичное и солнечный воздух, и студеную воду, и поблекшую осеннюю зелень кустов, и свою молодость.

Палатка на срубе

Ася постучала поварешкой о ведро, что означало: «Завтракать!»

– Бегу! – крикнул Андрей.

Ася наполняла миски и ставила их на стол. Полешкин разливал по кружкам чай.

– Опять каша… – вздохнула Светлана.

Да, последние дни пустая гречневая каша составляла основу их рациона.

Она и другим изрядно поднадоела, но Светлана вообще не ела гречку.

– А что бы тебе сейчас? – дружелюбно, но явно дразня ее, спросил Полешкин.

– Дома сейчас и картошечка, и помидорчики, и огурчики…