– Пожалуй, вернемся, – сказал Нюкжин. – Вот, только, домоем…
Лесорубы притащили несколько сушин. Две из них переправили в лагерь и начали распиловку. Внимание Нюкжина еще издалека привлек необычный звук пилы. Она визжала, захлебывалась, спешила и не могла поспеть.
– Вжик! Вжик!.. Вжик! Вжик!..
Пила стремительно каталась: туда – обратно… туда – обратно… Андрей и Полешкин не просто пилили, они состязались, кто кого загонит. Светлана встала сбоку, как судья на волейбольной площадке. Пила завизжала еще отчаянней.
Нюкжин протянул руку между пильщиками.
– Хоп!
Пила остановилась, но последний рывок сделал все-таки Полешкин.
– Давайте я попилю, – предложил Нюкжин Андрею.
– Я не устал.
– Не потому!.. Хочу, чтобы Герасим Арсентьевич устал.
Андрей отпустил ручку пилы, а губы Полешкина тронула чуть заметная улыбка. Но когда они начали пилить, Полешкин уже не проявлял прежнего рвения. Пила ходила по бревну плавно, размеренно: вжи-ик… вжи-ик…
Андрей отошел в сторону и Нюкжин сказал тихо, под звук пилы:
– Ты что? Хочешь, чтобы я вас обоих при себе держал?
Полешкин молча водил пилу.
– Ты старше и не заводи парня!
– Да я и не хотел, – сказал Полешкин.
– Вот и хорошо!