В когтях багряного зверя

Ночь – идеальное время для проверки честности нашего заложника – прошла без происшествий. Подступы к «Ною» патрулировали вооруженные клирики и истребитель, но возле «Архангела Сариила» все было спокойно. Отоспавшийся днем, Убби зорко следил за округой, позволяя теперь хорошенько отдохнуть мне. Я был уверен, что беспокойство и мандраж перед грядущей битвой не дадут мне сомкнуть глаз, но тем не менее все же уснул и проспал почти до рассвета. А разбудил меня обрадованный голос северянина, стоящего у северных окон и показывающего на нечто, только что замеченное им вдали:

– Вставай, Проныра! Веселье начинается! Загрызи меня пес, но ты не должен такое пропустить! Ну и наложит же сейчас Нуньес в штаны! Ты только глянь: проклятые южане явились к проклятым ангелопоклонникам за своей проклятой королевой!

Я подскочил с дивана и тоже подбежал к окнам. Поднятый Сандаваргом шум выгнал из спальни опухшего и явно страдающего бессонницей Октавия. Любопытство перебороло в нем страх, и он, не спрашивая разрешения, тоже присоединился к нам. Никто, впрочем, не возражал. Пускай смотрит – все равно через минуту это увидят и услышат все, от последнего строителя до самого первосвященника.

Первое, что я увидел, выглянув в окно, было развевающимся на ветру знаменем. Солнце еще не взошло, но сумерки уже рассеялись, и этот огромный, поднятый на высоком флагштоке стяг был виден издалека. Можно было различить и то, что на нем изображено: синий щит, пересекаемый по горизонтали белой волнистой линией…

Известный всей Атлантике герб Владычицы Льдов! Под этим гербом бороздили хамаду водоналивные танкеры Юга, под ним патрулировала границу эскадра адмирала Дирбонта, под ним был взят Гексатурм, и под ним же мы шли на штурм Нового Жерла. И сейчас легендарное знамя, под которым была одержана победа над Вседержителями, медленно и неумолимо приближалось к Ковчегу.

Мы глядели на утреннее небо и видели плывущий по нему призрак из недавнего прошлого. Призрак, что не иначе явился сюда забрать души тех, кто посмел покуситься на жизнь Владычицы. И не только мы видели его. То здесь, то там уже раздавались удивленные крики, которых становилось все больше и больше. Ночующие на кораблях строители, громыхая дверьми и топоча сапогами по трапам, выбегали на палубы и обращали свои взоры на север. Туда, откуда надвигалось нечто пока им неведомое, но явно враждебное, если вспомнить, кого сегодня собирались казнить на храмовом корабле.

Из центральной части Ковчега было трудно рассмотреть, на каком бронекате установлен этот флаг. Но то, что его не несли в руках, было очевидно – ни один знаменосец не удержал бы такой величины древко с таким огромным полотнищем. Во всей округе лишь я да Убби знали правду. И знали, что с минуты на минуту произойдет, потому что это благодаря мне нынешнее утро кораблестроителей начиналось столь необычно.

Капитан Габор все-таки успел встретиться с Гуго и Малабонитой прежде, чем они покинули пригородное убежище и повели «Гольфстрим» к Ковчегу. Отрадно, что Ласло опять не сдрейфил и не пошел на попятную, когда услыхал, что мне от него требуется. А именно – обстрелять Ковчег из катапульт. Но не с целью нанести урон кораблям или, того хуже, наделать жертв среди мирных строителей. «Торментору» предписывалось стрелять одними каменными ядрами и метить лишь в судовые борта. Вряд ли ядра их пробьют, зато шуму будет столько, что, помимо Ковчега, он перебудит весь Аркис-Грандбоул.

Габора отвечал за обманный маневр: наведение массовой паники и отвлечение на себя всех стерегущих «Ной» сил. А заодно, если получится, и механизированных патрулей, что разъезжали вокруг Ковчега. Вступать с ними в бой Ласло, разумеется, было не нужно. Едва они пойдут в контратаку, как дальнобой развернется и на полном ходу пустится наутек. Возможно, ему удастся оттянуть бронекаты противника за собой в хамаду. Не все, но хотя бы часть. Что тоже неплохо, ведь чем больше их погонится за «Торментором», тем меньше останется бронированных помех на пути «Гольфстрима». А он уже без стрельбы и шума подкатит к Ковчегу с юга и двинет в разразившейся неразберихе к храмовому кораблю.

Я не просил Ласло вывешивать знамя – это была целиком и полностью его идея. У меня и в мыслях не было, что дезертиры-южане все еще хранят у себя символ исчезнувшей империи, которой они когда-то служили. Тем не менее привязанность Габора к этой священной реликвии оказалась весьма кстати. И реющее над дальнобоем гербовое полотнище лишь усугубило нарастающую, словно горный обвал, панику.