В когтях багряного зверя

Ехать между кораблей приходилось осторожно. Я не собирался давить колесами не успевающих уступать нам дорогу невинных септиан. Попадавшиеся навстречу жандармские офицеры кричали и указывали на север, пытаясь отправить нас вслед за остальными бронекатами. Выполнять эти приказы я, естественно, не намеревался, а продолжал мало-помалу двигаться в нужную нам сторону. А конкретно – туда, где меня дожидалась Патриция Зигельмейер.

Обстрел прекратился, когда мы подкатили к «Святому Игнатию», – похоже, Габор увидел движущиеся на него вражеские силы и понял, что пора сматываться. Испуганные отделочницы, побросав инструменты, метались по палубе корабля. Бригадирша была в курсе, что опасаться нечего, но она и не думала их успокаивать. А потом вовсе подхватила сумку и покинула их, взойдя по трапу на остановившийся поблизости бронекат «Октант». Сестры при этом что-то кричали ей вслед, но она даже не обернулась.

Патриция в очередной раз круто меняла свою жизнь и всячески показывала, что разрывает все связи со своими церковными покровителями.

– Чертовски рада снова всех вас видеть! – отсалютовала госпожа Зигельмейер возящимся у пушек старым знакомым. Бывший аристократ де Бодье поприветствовал бывшую аристократку галантным полупоклоном, Сандаварг – добродушным бурчанием, а Малабонита – злорадной ухмылкой и победоносным взором. Последнюю нервировало, когда год назад нам приходилось скрываться в доме Патриции, та разговаривала с ней покровительственным тоном. Но теперь, когда Патриция сама искала у нас убежища, Долорес отвечала ей той же монетой. Что, конечно, получалось у нее не столь утонченно, как у бывшей светской львицы, и больше походило на ребячество. Но что поделать, если Моя Радость так до сих пор окончательно и не повзрослела.

– Забирай Физза и спускайся в трюм! – велел я нашему новому члену экипажа. – Там все подготовлено: вода, бинты, матрасы, инструменты… Если повезет, прихватим попутно что-нибудь из лазарета. А пока устраивайся в гамаке и заткни уши. Скоро начнется!

Что ж, «Торментор» сделал свое дело, теперь настал наш черед. Прежде чем тронуться с места и взять курс на «Ной», я спустился на палубу и, дабы не отвлекать товарищей, самолично снял с носа истребителя маскировочные щиты. Выдавать себя за других больше не имело смысла. Напротив, настоящее название «Гольфстрима» заставит многих септиан вспомнить события прошлого года и разбежаться. А для тех, у кого короткая память, мы приготовили отличное напоминание. Такое, которое наградит Нуньеса вторым за сегодня приступом страха.

– Высокий прицел! – прокричал я пушкарям. Они только что разместили орудия у носовых бойниц и приступили к наводке. Под руководством Сенатора Убби и Долорес задрали пушечные стволы вверх до упора и зафиксировали их в этом положении. Теперь мы могли пускать ядра под углом сорок пять градусов вверх, но стрелять на дальность я не собирался. Моя цель находилась не далеко, а высоко, и поразить ее мы могли лишь из нечистого еретического оружия.

Механик Джура был, конечно, не так опытен, как наш матерый волчище де Бодье. Но пока я не приступил к сложным маневрам, меня вполне устраивало то, как человек Габора исполняет мои распоряжения. Выехав к «Ною», я нацелил нос истребителя на его палубные надстройки и отдал приказ «Стоп колеса!». «Гольфстрим» замер в центре пространства, что считалось здесь главной площадью, после чего я вновь обратился к пушкарям:

– Внимание! Оба орудия – к бою! Цель – колокольная мачта! Мсье Сенатор – огонь по готовности!

– Вас понял, мсье шкипер! – откликнулся Гуго, беря с подставки зажженный факел, после чего счел своим долгом предупредить: – Заткните уши, мадам и мсье! Будет чертовски громко!

Несмотря на то что большинство жандармов отправились на битву с «армией Юга», у храмового корабля оставалось полным-полно народу. Заливать площадь реками крови мы по-прежнему не собирались. Как не собирались продвигаться к цели, ожидая, когда толпа уступит нам дорогу. Именно в разгоне крылся успех нашего замысла. И потому, чтобы разогнать отсюда народ, мы собирались хорошенько пошуметь и побуянить.

Колокольная мачта «Ноя» являла собой тот самый бывший шпиль храма Семи Ангелов. Водруженный на крышу главной палубной надстройки шпиль этот придавал плавучему сухогрузу довольно чудной вид. И выглядел примерно так, как выглядит бутафорский клоунский нос, нацепленный идущим по улице обычным человеком: глупо, неуместно и безвкусно. Для удержания этой громоздкой конструкции использовалось несколько растяжек, чьи нижние концы крепились к судовым бортам. И раз уж мы хотели поскорее очистить площадь от септиан, лучшей цели для наших пушек было не сыскать.