В когтях багряного зверя

Едва я представил, как этот живой факел набрасывается на меня, и всю мою оторопь как ветром сдуло. Подобрав смятый коврик, я набросил его на Гатри и, пока тот не упал и не начал кататься по полу, вытолкал его на мостик. А потом захлопнул дверь и задвинул на ней оба засова. Вообще-то, ей следовало быть запертой с самого начала, не пригласи я к себе этого гостя. Но и сейчас, когда я от него избавился, перекрыть выход в рубку было еще не поздно.

Наша потасовка продлилась от силы секунд двадцать. И когда я вернулся к штурвалу, на палубе почти ничего не изменилось. Одни пираты продолжали пинать дверь моторного отсека, другие вертелись возле бесполезных «Эстант», а парочка взломщиков все еще боролась с замком инструментального ящика. Но все они бросили свои занятия и замерли в испуге, когда на мостике возник их вопящий и дымящийся староста.

Коврик помог ему сбить пламя, но дикая боль от ожогов заставляла его орать не переставая. Его рассудок помутился, и ему было уже явно не до пиратства. Что ж, отличный момент для контратаки! Ну теперь держитесь!..

– Mio Sol! – вновь окликнула меня Малабонита. Она видела, что стряслось с Гатри, но не знала, жив ли я, и оттого не на шутку беспокоилась.

– Живой! – покричал я в ответ, выворачивая штурвал и возвращая «Гольфстрим» на прежний курс. – А теперь жги их, Моя Радость! Давай, поджарь эту сволочь!..

Возвращение в мир огня было воспринято в Атлантике неоднозначно. Даже в нашей команде он вызывал противоречивые эмоции. Я относился к нему настороженно, но с возрастающим интересом. Малабонита, напротив, – без страха, но и без особого интереса, как к новой и полезной, но незамысловатой утвари. Де Бодье больше всех из нас подпадал под определение «огнепоклонник». Теперь половину его верстаков и полок занимали горелки, смесители, измельчители и разнокалиберные емкости. Все свое свободное время Гуго корпел над ними, изучая по сохранившимся у него древним книгам свойства огня и способы его получения. И добился немалых успехов, что для исследователя с пытливым умом было, впрочем, закономерно. Убби же видел в огне живое существо, могучее и разумное – практически собрата-воина. Северянин часто разговаривал с ним, но отказывался признавать в нем своего боевого помощника. По той же причине, по какой он не пользовался стрелковым оружием, причисляя его к неблагородному.

И лишь одна категория людей в Атлантике относилась к огню одинаково прагматично: мастера-оружейники. Многие из них еще в эпоху метафламма осмеливались делать взрывчатку для «би-джи»-пуль и бомб. Правда, в очень малом количестве, потому что выпускать такой товар было слишком накладно и опасно. Но когда мир облетела весть о возвращении огня, уверен, почти каждый оружейник уже назавтра поставил у себя производство взрывчатых веществ на поток.

Не всем на этом поприще сопутствовала удача. Не раз, проезжая мимо очередного поселения, мы видели опаленные руины, что являли собой бывшие оружейные мастерские. Но прогресс было не остановить. На месте одной взлетевшей на воздух мастерской вырастало несколько новых. А наученные горьким опытом мастера (если, конечно, им посчастливилось выжить) усиливали меры безопасности, переосмысливали технологию и вновь возвращались к сулящей им огромные прибыли работе.

С огнестрельным оружием дела пока обстояли не ахти. Его изготовление требовало более сложных и точных инструментов. Вдобавок не всякая иносталь для этого подходила. Всему виной была ее плохая теплопроводность и ковкость. Бывало, что крепчайший сорт иностали портился от первого же погружения в горнило. А порой не годящаяся даже для простого ножа заготовка демонстрировала впечатляющую огнестойкость. Оружейникам предстояла колоссальная работа: разработать новые стандарты для использования столпового металла в кузнечном деле. И тех нескольких месяцев, что человечество заново укрощало огонь, было для этого недостаточно.

Зато их хватило, чтобы повсюду в продаже появились порох и другая взрывчатка. И царивший в Атлантике хаос не мешал бурному развитию этого рынка. Правда, развивался он столь же хаотически. Где-то подобный товар продавался свободно, недорого и в любом количестве. Где-то – мелкими ограниченными партиями и по запредельно высоким ценам. А местами – как правило в городах с жесткими законами – торговля взрывчатыми веществами была запрещена под угрозой смертной казни. Но мы, колеся по миру, не испытывали проблем с покупкой этого оружия. Пока лишь – для собственных нужд, но я уже подумывал, а не переоборудовать ли мне трюм для перевозки такого специфического груза. Мы могли бы приобретать его в центре Атлантики и перепродавать втридорога на окраинах, где его у нас оторвут с руками. Воплотить эту идею в жизнь мешало одно. Даже заполни мы трюм наполовину гусиным пухом, я все равно буду покрываться холодным потом на каждом ухабе, помня, что утроба «Гольфстрима» начинена несколькими тоннами взрывчатки.