В когтях багряного зверя

– Это означает, что ангелы выбрали вас и ваших людей своим орудием! – без обиняков заявил септианин. – И раз они так поступили, значит, гибель павшего от вашей руки первосвященника была не злом, а ангелоугодным делом! Возможно, он усомнился в их могуществе, ошибочно истолковал знамения или неправильно исполнил их волю… Скажу больше: если бы не вы – ангельские посланники, – мы никогда не спаслись бы, поскольку наверняка не выбрались бы из Великой Чаши. После смерти первосвященника на Ковчеге и в столице начались беспорядки. А после третьего наводнения и вовсе разразился хаос. Были новые жертвы и много, ведь вода прорвалась в столицу. Половина кораблей – в основном мелкие, – были оторваны от Ковчега и разбросаны по всей хамаде. Остались лишь те, какие прежде составляли его костяк. Строительство заглохло, среди нас началась вражда, мы разделились на десятки групп, начали захватывать уцелевшие корабли и расцеплять их. Наш староста, брат Иоганн… он сегодня погиб в пучине… Так вот, брат Иоганн объединил часть бывших южан, включая нас, и велел без колебаний идти и захватить «Благую весть». Ее уже облюбовали какие-то фанатики, которые отказались впускать нас на борт. Но теперь-то благодаря вам, господа, мы знаем, что ангелы в тот день благоволили нам, а не им! Мы выбили фанатиков с нашего судна и с тех пор больше его не покидали. Даже отразили несколько атак обезумевших горожан, что постоянно прибегали из затопленной столицы и хотели отобрать у нас наши корабли. А потом была четвертая волна, которая отнесла «Благую весть» в озеро – то, что находится… находилось на северо-востоке столицы. Куда разбросало другие суда, мы не знаем. Когда мы пришли в себя и поняли, что уцелели, все было уже затоплено. Из воды торчали только скалы, верхушка городской стены да палубные постройки «Ноя», который утонул там, где вы его и продырявили. А после пятой волны нас понесло по морю неизвестно куда – прямо как и предсказывал Нуньес… И кто бы мог подумать, что, покарав его и поспособствовав брату Иоганну заполучить «Благую весть», вы снова протянете нам руку помощи, освященную самим Метатроном!

– Trиs bien! – пробормотал стоящий рядом со мной Сенатор. – Чертовски хорошо сказано! Да этот парень поумнее трех Нуньесов вместе взятых! Будет крайне обидно, если его слова окажутся ложью!

– Метатрон свидетель, у меня и в мыслях нет желания вам лгать! – возмутился брат Людвиг, и обида в его глазах была вполне искренней. – Если желаете, мы поклянемся вам всем святым, что у нас осталось, что не желаем вам зла, а желаем жить с вами, нашими спасителями, в нерушимой дружбе! Верно я говорю, братья и сестры?..

Косясь на поигрывающего кистенем Сандаварга, братья и сестры согласно закивали, а затем по очереди дали нам эту клятву. Я в свою очередь поблагодарил их от лица всех «ангелов-спасителей» и пригласил вливаться в нашу дружную компанию, где таким отважным и замечательным людям, как они, всегда найдется место.

Поверил ли я им? Скорее, да, чем нет. В любом случае, им придется доказать свои слова на деле и молиться, чтобы эти доказательства выглядели убедительными. Но как бы то ни было, теперь наш отряд разросся вдвое, а поселение превратилось в настоящую деревню.

Других кораблей Ковчега, что тоже могли уцелеть и отправиться в скитание по океану, мы с той поры больше не видели.

Прошло еще несколько месяцев. Борис понемногу рос, уровень океана оставался прежним, и с людьми брата Людвига у нас не возникало никаких проблем. Нормальные трудолюбивые ребята, разве что самую малость чокнутые, как и все ангелопоклонники – вот и все, что мы могли о них сказать. Более того, две овдовевшие во время кораблекрушения женщины-септианки сошлись в итоге с дальнобойцами, причем одна из них – с самим капитаном Габором. Но все это было не так удивительно, как то, что случилось в нашем экипаже.

Хотя, с другой стороны, чему тут удивляться? Два бывших аристократа – Гуго и Патриция – нашли общий язык, еще когда на пару друг с другом кроили и шили паруса для плота. Затем я стал все чаще и чаще замечать их вместе, и в конце концов они просто поселились под одной крышей, отринув всякую скромность. И теперь почти каждое утро лицо Сенатора светилось таким счастьем, что я стал всерьез опасаться, хватит ли у Гуго здоровья выдержать под старость лет такую бурную… семейную жизнь. За госпожу Зигельмейер можно было не переживать. Ей после долгого воздержания от разгульных светских утех подобная интрижка, напротив, пошла исключительно на пользу. Тем более что я был Патриции в этом вопросе сегодня не помощник.