В когтях багряного зверя

Когда они оказались на поверхности, враг фактически был уже мертв, но еще стоял на ногах – так, словно наотрез отказывался признавать себя мертвецом. Тунгахоп помог ему определиться с выбором и бесцеремонным пинком под зад столкнул его в канализацию – место, где северянину меньше всего хотелось бы очутиться после смерти. Но сегодня нам было не до благородства. Мы начинали скрытную войну на территории противника и не намеревались оставлять за собой лишние улики…

Еще на борту «Гольфстрима» мы условились, что провернем нашу авантюру в первую же ночь, как только послы совета Кланов пожалуют в Закатную Стрелу. Во-первых, большинство ее обитателей, включая самих послов, будут пьяны. А во-вторых, если наша затея удастся, Виллравену придется оправдываться перед гостями, почему ценный подарок, какой он им преподнес, вдруг взял и исчез. Мы, правда, понятия не имели, когда именно Кирк выдаст послам Владычицу: во время пира или на переговорах. Но Тунгахоп и Убби почти не сомневались, что хмельной Виллравен не дотерпит до завтра и с гордостью представит гостям пленницу в день их прибытия.

О том, когда именно они прибудут, Убби и Тунгахопу должен был подсказать подъехавший к воротам форта украшенный рунами бронекат. Поэтому наши краснокожие товарищи вот уже три дня наблюдали издали за Закатной Стрелой. А по ночам подкрадывались к канализационной трубе и разжимали домкратами прутья перекрывающих ее решеток. Так, чтобы эти бреши не слишком бросались в глаза и через них едва могла протиснуться беременная женщина.

Во время очередной проверки датчиков мы оставили у внутренней решетки ямы записку. В ней сообщалось, что наш план остается в силе. И что нашим сообщникам нужно соорудить себе пуленепробиваемый щит, поскольку открывающий нам люк охранник всегда пребывает начеку.

Для этой защиты мог сгодиться и брат Ярнклот. Но он был слишком громоздким, чтобы брать его с собой на такое дело, и Сандаварг оставил его на «Гольфстриме». Впрочем, найти подходящий кусок металла близ бывшей караванной стоянки не составляло труда – в свое время перевозчики разбросали по окрестностям много негодных запчастей. И когда в урочный час мы открыли охраннику люк, Убби и Тунгахоп уже расположились на лестнице по другую его сторону. Сандаварг при этом удерживал над собой лист иностали, прижимая его плечами к потолочной плите, а домар со взведенным арбалетом дежурил у бойницы. Оба испытывали сильные неудобства, и от долгого ожидания на узкой лестнице у них наверняка затекли руки и ноги. Но это мы с де Бодье не смогли бы воевать после такого испытания на выносливость. А у северян вся жизнь являла собой одно сплошное испытание, и, говоря словами древнего философа, те трудности, какие их не убивали, делали их сильнее.

Сандаваргу и Тунгахопу предстояло позаботиться об охраннике. Нам с Гуго – о том, чтобы его гибель не заметили со стен. Для этого требовалось погасить факел прежде, чем он умрет. Факелы у Виллравена были низкокачественные и часто гасли даже при слабых порывах ветра. А вот стражники в форте прежде не умирали, и если первое происшествие вряд ли поднимет тревогу, то второе поставит на уши всю крепость.

К счастью, все прошло гладко, и когда наши сообщники выбрались из канализации, дозорные на стенах сохраняли спокойствие, продолжая прислушиваться к звукам пиршества, а не тем, что доносились от канализационной ямы.

– Оружие при вас? – первым делом осведомился Сандаварг, извлекая брата Ярнклота из ранца, в каком тот находился все время, пока его брат из плоти и крови блокировал люк.

– Оно здесь, – отозвался я, указывая на сумку с инструментами. – Только еще разобрано – нас ведь могли обыскать, и тогда…

– Живей собирайте свои пукалки, пока есть время, – велел Убби. Секира Тунгахопа висела на ремне у него за спиной, а за поясами у северян торчали ножи и трофейные пистолеты, что мы отвоевали у Слэгга.

«Пукалки», о которых говорил Сандаварг, все это время находились у нас в багаже. Мы пронесли их с собой в Закатную Стрелу разобранными, под видом инструментов, и обыскивающие нас хозяева ни о чем не догадались, хотя каждый из них уже имел дело с огнестрельным оружием.

Имел, но только не с таким. Наше было крупнее обычного пистолета и представляло собой, скорее, короткие, без прикладов, двуствольные ружья. Собраны они были из внутренностей убитого – или, вернее, добитого – нами вакта. Де Бодье быстро догадался, что можно сотворить из этих, казалось бы, бесполезных железяк, годящихся разве что детям на игрушки. И сотворил! Да так, что его новые «игрушки» превзошли лучшие образцы известных нам оружейников. А еще говорят, будто гений и злодейство несовместимы! Еще как совместимы! И наш Сенатор являлся ярчайшим тому доказательством.