В когтях германских шпионов

Флуг со своей опасливой повадкою хищника огляделся и продолжал тихо, чётким, выразительным, актёрским полушёпотом:

— Я очень рад, графиня, что вы знакомы с этой княгиней Долгошеевой. У вас, оказывается, везде хорошие знакомства. Судя по тому, как она ответила на ваш поклон, эта почтенная дама наилучшего о вас мнения. Дамские поклоны — это целый ряд всевозможных оттенков… Итак, я рад этому обстоятельству… Завтра же вы попадете к княгине Долгошеевой — не правда ли?.. А следовательно, и в её кружок. Относительно авиатора Агапеева у меня имеются определенные сведения… Я интересовался и прошлым, и настоящим этого молодого человека… Он влюблён в эту княжну с японскими глазами. Едва ли я ошибусь, назвав их женихом и невестой. Но в его счастливом возрасте мы готовы растаять и обмякнуть перед каждой мало-мальски интересной женщиной… Два года назад в Черногории, когда этот самый юноша летал над Скутари и ссадил австрийского летчика, он готов был превратиться в послушный воск в пальцах командированной туда мною графини Пекано. Теперь эта раскаявшаяся Магдалина — жена видного французского офицера и уехала вместе с ним в Африку… Но мы найдём ее хотя бы в самой глубине Сахары и тогда… наступит час расплаты! Мстить мы умеем, как никто!.. — Лицо Флуга стало жестоким, и беспощадной тусклостью отливал его гнетуще-тяжелый взгляд… Он улыбнулся чисто механически, с участием лицевых мускулов, но без участия воли. — Однако перейдём от этого живого трупа к другой графине, более обольстительной — графине Тритона. Вот вам задача: вы прикидываетесь большой спортсменкой, и я должен получить от вас из рук в руки самые подробные чертежи «Огнедышащего дракона». Эта одна из нескольких задач, слышите?

Графиня медленно, в знак согласия, молча опустила голову, поднесла к губам папиросу, и синеватая струйка дыма была ответом Флугу.

Вскоре Флуг вместе с упитанным господином проводили графиню до лифта, а сами умчались куда-то в громадном, чёрном, сверкающем автомобиле.

Утром Арканцев по телефону вызвал Криволуцкого к себе.

— Как ты устроился, каковы твои первые впечатления и чем ты можешь меня порадовать?..

Хозяин и гость, ранний деловой гость, сидели в столовой. Арканцев перед министерством, куда он приезжал, минута в минуту к одиннадцати, пил свой утренний чай со сливками, намазывая маслом тоненькие, подогретые ломтики белого хлеба.

— Хочешь, позвони — тебе нальют.

— Нет, благодарствуй, я уже пил в отеле.

— Как угодно… У меня осталось четверть часа, и я весь — слух и внимание… Доволен своим новосельем?..

— Очень! С первого же дня создался премилый кружок. У нас там целая колония. Встретил княгиню Долгошееву с дочерьми.

— Знаю, — кивнул Арканцев.

— Бывшая маркиза Реале. Я бывал у них в Риме. Прелестный палаццо на «Улице четырех фонтанов»…

— Знаю, дальше…

— Дальше… Познакомился со вторым мужем княгини — седой камергер, стройный, как юноша, несмотря на свои семьдесят пять лет. У него хрустальные глаза, когда-то красивые, а теперь — повыцвели…

— Знаю… Но, послушай, Вовка, я побеспокоил тебя в такой ранний час вовсе не для того, чтоб расспрашивать о твоём времяпрепровождении. Я знаю, что ты интересный сорокалетний молодой человек и в русской колонии «Семирамис-отеля» твоя ассирийская фигура всегда будет желанным украшением… К делу, милейший, ближе к делу…

— Изволь!.. Я познакомился с графинею Тригона. Очаровательная женщина. Её рот, губы — можно с ума сойти…

— А ты не сходи!.. Возьми себя в руки и по возможности не выпускай ее из поля своих наблюдений…

— Может ли быть?..

— Да-да, не спорь! Не климата же ради петроградского приехала она сюда! Ее гораздо более интересует политическая погода…

— Ты думаешь?..

— Я не думаю, а утверждаю! — веско молвил Арканцев. На его зубах аппетитно захрустел поджаренный гренок.

— А и в самом деле, около неё все вертится какой-то англичанин, в котором больше немецкого, чем английского, хотя он и гримируется под джентльмена с берегов Темзы.

— И этого джентльмена предлагаю твоему особому вниманию. И если он вдруг внезапно исчезнет — такие милостивые государи всегда исчезают, — проследи хорошенько за его перепиской с обладательницею губ, которые тебя сводят с ума… Я не сомневаюсь, что они будут переписываться… Что ты еще успел заметить?

— Если хочешь, многое… Начиная с директора, вся администрация до конторы включительно — все немцы. В целой «пачке» метрдотелей — единственный француз — для «приправы». Остальные — немцы. В достаточном количестве имеется этот элемент и среди лакеев, хотя они стараются правильно говорить по-русски… Эта правильность их и выдаёт… Занявшись изучением топографии, я обратил внимание на какие-то глухие, пустынные коридорчики, ведущие в укромные, хорошо замаскированные кабинеты. И характер этих кабинетов вовсе не кабинетский, а напоминают они скорее небольшие залы для каких-то заседаний. Я нарочно потребую как-нибудь открыть мне один из этих кабинетов…

— Главное — будь осторожен…