В когтях ястреба

Оружием владеет хорошо, притом обеими руками, хотя от природы правша. Слева на лбу едва заметный шрам, наверняка под камзолом с десяток таких же царапин да следов от уколов. Любит подраться, притом на публике. Победа в поединках – основа его авторитета, однако труслив, если почувствует, что я сильнее, в драку не ввяжется, начнет, слюнтяй, загрязнять воздух словами, ища достойный путь и ретироваться, и позора избежать. Вряд ли найдет, чересчур самолюбив да прямолинеен.

В общем, боец средненький, чуть хуже, чуть лучше… ничего особенного, но и не профан. А вот его оружие достойно похвал, мне бы такую шпажку! Довольно легка и тонка, чтобы работать кистью, а не рубить сплеча, но в то же время, судя по ножнам, лезвие достаточно надежное, чтобы не только парировать, но и принять удар моего меча. Перекрестье изогнутое, нужно быть осторожней, в бою он может внезапно поменять хватку или быстро сменить руку. Сперва подержусь на дальней дистанции, на рожон не полезу, а там видно будет…»

Решив выждать, Штелер уступил противнику почетное право начать бой первым, в конце концов, ведь именно юноша подошел к нему, а не наоборот, и, следовательно, по правилам рыцарского этикета он должен был бросить вызов, а Штелер либо его принять, либо наложить отказом клеймо бесчестия на свое имя. Впрочем, что-что, а честь рода в данный момент волновала моррона меньше всего. Во-первых, он путешествовал инкогнито, во-вторых, имя барона ванг Штелера и так было запятнано позором измены герканской короне, и новое маленькое пятнышко грязи жалко бы смотрелось на фоне ушата вылитых на него не так давно нечистот. И, наконец, в-третьих, став морроном, бывший полковник жил совсем по-иному и мерил жизнь непривычными для других мерками. В отличие от дворян и представителей низших сословий Штелер не делил людей на особ благородного и не очень происхождения, на законнорожденных и байстрюков, на герканцев и инородцев, на молящихся правильным образом и иноверцев. По его мнению, все люди подразделялись лишь на три категории: те, кто ему помогал; те, кто стоял у него на пути; и серая, безликая масса, пока незнакомая, пока аморфная и нейтральная, но постепенно распадающаяся и медленно пополняющая первую и вторую группы.

Противник медлил, тратил время моррона из-за своей нерешительности, таким образом, несмотря на его бездействие, стал медленно, но верно превращаться из нейтрала во врага. В принципе, у юноши был еще шанс изменить к себе отношение. Ему было достаточно лишь убрать ладонь с рукояти и сделать шаг в сторону, к чему он, собственно, и клонился, но, как всегда, в дела мужчин не вовремя вмешались дамы. Впрочем, грех их винить, они толкнули юношу на опрометчивый шаг по глупости, а не со злого умысла. Когда эмоции берут верх, здравый смысл пугливо забивается в самый дальний уголок прекрасной девичьей головки и ни за какие посулы вылезать оттуда не собирается.

– Одо, ну долго нам еще ждать?! Что ты возишься с мозгляком?! – прозвучал из кареты с герцогским гербом молодой женский голосок, хоть и выражающий крайнее недовольство, но приятный на слух. – Отец сегодня из столицы возвращается. Если не успеем, не сносить тебе головы! И вам тоже, господа, не поздоровится!

Как рассудил Штелер, последняя фраза была обращена к топтавшейся возле лошадей парочке. Страх перед гневом самого герцога и немилость его голосистой доченьки все-таки заставили боявшихся обнажить шпаги юнцов прекратить без толку теребить конскую упряжь и отправиться на помощь к своему задумавшемуся вожаку.

– Не надо, я сам! – подал знак дружкам остановиться противник Штелера, звавшийся Одо, и во имя своего пошатнувшегося авторитета все-таки принял нелегкое решение начать бой.

Наконец-то уж было затосковавший Штелер услышал лязг стали, покидающей ножны, наконец-то увидел перед собой бойца, а не ростовщика, чересчур долго оценивающего попавшееся ему на глаза старье и вусмерть замучившего самого себя вопросом, выгадает ли он от сделки или потерпит убытки.