В кольцах Сатурна

— Фаустина покажет вам вашу комнату, — сказала жена хозяина. — Просите у нее все, что хотите, и она отыщет это для вас.

Девушка шагнула вперед и взяла его вещевой мешок. Он пошел за ней через боковую дверь к внешней лестнице. На втором этаже она остановилась и повернулась.

— Может, вы хотите девочек?

Насмешка в ее глазах смутила Мэтью. Он опустил взгляд к полу.

— Нет, — сказал он. — Не сейчас.

Она пожала плечами и пошла дальше по лестнице. Мэтью следовал за ней, поражаясь плавным движениям ее ног и скрытой в них силе. Молодость бурлила в каждом ее движении. Господи, как бы я хотел снова стать молодым! — подумал он. Внезапно он почувствовал себя ужасно обманутым — словно у него отняли жизнь и любовь. Ему очень хотелось склониться к ее плечу и выпить часть ее юности и силы. Ему хотелось увидеть желание в ее глазах. Но вместо этого, когда она на мгновение остановилась в дверях комнаты, которую приготовил ему хозяин, он увидел в них только жалость.

Она опустила на пол его вещмешок.

— Возле кровати есть кнопка зуммера, — сказала она. — Если вам что-нибудь надо, только нажмите ее.

Она повернулась и вышла из комнаты.

Мэтью слышал ее шаги на лестнице. Затем все стихло.

Комната была большой. Все комнаты в Гостинице были большими. Большой и пустой.

За прошедшие десятилетия он спал в десятке таких комнат. И будет спать теперь в этой, спать сном мертвых, и забудет звезды, пространство и одиночество. Забудет он жалость, которую увидел в глазах молодой девушки, и забудет, что единственная любовь, которую он знал, была любовью, которую Дом Кристопулоса оплачивал в твердой валюте и которая находилась в том же списке услуг, в который были занесены и хлеб, и вино. Он забудет, — по крайней мере, на какое-то время, — что, несмотря на все замедление времени, которое дали ему космические перелеты, и это относительное бессмертие, он был уже совсем старым стариком.

Он подбросил дров в огонь в большом каменном очаге и расстелил огромную кровать под балдахином. Разделся, принял душ, затем забрался в кровать под ватное одеяло и почувствовал, как его усталое тело погружается в глубины матраса.

Он подумал о Беттингере и Флинне, двух других пилотах джет-тракторов. Беттингер, наверное, уже долетел до Бимини и увидел, как темное море бушует там, где только недавно стоял поселок андроидов, огражденный от озера. А еще через несколько месяцев — лет, если считать независимое время, — туда прилетит Флинн. И оба они вернутся с пустыми капсулами.

Мэтью вздохнул и повернулся на бок.

Он ничего не мог тут подумать. Базы Бимини больше не существовало, вот и все. Он мельком подумал о капсуле на орбите и задался вопросом, почему Зевс IX не захотел ее просто спустить вниз. Но пути Бога по природе своей были неисповедимы и неподвержены сомнениям, поэтому Мэтью Норт тут же перестал ломать голову над этим вопросом и уснул.

Стук в дверь вырвал его из снов об утраченной юности.

— Да? — сказал Старый Мэтт Норт, садясь в постели. — Кто там?

— К вам посетитель, мистер Норт.

— Посетитель? Кто?

В голосе Фаустины послышался страх.

— Гера Кристопулос. Она ожидает вас внизу. Поспешите, мистер Норт!

Удаляющиеся шаги. И опять тишина.

Какое-то время он сидел, застыв от испуга. Затем встряхнулся, встал с кровати и достал из вещмешка свой лучший костюм. Залез в него, дрожа всем телом, смочил и расчесал редеющие седые волосы. Темная щетина на щеках встревожила его — нужно было побриться перед тем, как ложиться спать. Но теперь было слишком поздно.

Гера Кристопулос. Жена Зевса IX...

Она была высока и холодно-красива. В темных глазах под тонкими черными бровями было нечто, напоминающее о бесконечности космоса. Темные волосы были скручены на голове в какой-то цветок и ниспадали как вода фонтана киммериан, и в ней микрозвездочками сверкали отсветы пламени очага, возле которого она стояла. Алый саронг, закрепленный серебряной цепочкой у горла, трижды обертывал ее стройное, как у Юноны, тело и завершался серебряной полосой чуть выше правого колена.

Она отстегнула зажим, удерживающий плащ из меха горностая, и плащ упал на пол, покрыв каменные плитки, как снег, скрыв ее обутые в сандалии ступни, и она надменно стояла в этом снегу, а свет камина усиливал дерзость ее рук, плеч и полуобнаженных ног.

Войдя в комнату, Мэтью на мгновение подумал, что уже где-то видел ее. Но за этой абсурдной мыслью тут же последовало объяснение. Частенько потомки повторяли физические черты давно усопших предков. Здесь было точно так же. Это не Геру он видел, а Диону Кристопулос — жену Зевса IV и прабабушку Геры.

Память, выпущенная на волю, тут же заиграла в его голове. Однажды, давным-давно, была снова ночь — ночь, вино и смех, девушки и синтетический джин. Ему снова было сорок пять лет, и снова странная неугомонность возникла в душе, словно не стало этих прошедших с тех пор лет, и он из душной Гостиницы перенесся на продуваемую ветрами улицу.