В колыбели с голодной крысой

Даже несмотря на то, что я остановился в закусочной, чтобы съесть два гамбургера и выпить три чашки кофе, я подъехал к дому Элис слишком рано, без четверти девять. Я посетовал на себя за то, что не спросил, где дом соседки, у которой должна была коротать день Элис, когда заметил, что в гостиной Элис горит свет. Я поспешил к ее дому и позвонил.

Элис открыла дверь почти сразу и сквозь сетку улыбалась мне.

— Ты приехал раньше, — сказала она. — Входи.

— Ты не должна так сразу открывать дверь, — упрекнул я ее. — Откуда ты знаешь, кто звонит?

— Ох, я забыла. — Она выглядела скорее растерянной, чем испуганной. — Я не привыкла прятаться. Я поспешил ее успокоить:

— Ладно. Не имеет значения. Но ведь ты должна была находиться у соседки.

— Я только что вернулась, — сказала она. — Чтобы подготовиться к твоему приходу. Я как раз собиралась одеваться.

На ней была белая мужская рубашка и линялые джинсы, подчеркивающие стройность и соблазнительность ее тела. Я спросил:

— Чем не подходит тебе эта одежда?

— Глупый! Не могу же я отправиться в таком виде на фабрику! Мне полагается ходить в черном. — Внезапно она скривила губы и сказала:

— Иначе могут подумать, что я не скорблю по деду.

— Успокойся, Элис, — сказал я. — Ты жива и здорова, и ты молода. Я знаю, что ты любила своего дедушку, и знаю, что ты испытала, когда он умер. Но не надо завязывать себя узлом и пытаться все время ходить со скорбным лицом. Это было бы неестественно, и ты только снова расстроишься.

— Что бы я без тебя делала. Пол, — сказала она. Она положила руку мне на плечо, затем повернулась и направилась к лестнице. — Я спущусь через минуту, — сказала она. — Если хочешь, поставь пластинку.

Я не стал ставить пластинку. Я сел в гостиной и стал читать старый номер “Сатердей ивнинг пост” за прошлую неделю. Мне давно не попадал “Пост”. Они изменили оформление обложки и формат, сделали иллюстрации и макет как у “Плейбоя”, но вовсе не изменили содержания журнала. Все та же сентиментальщина и все те же байки про стройных блондинок в красных купальниках. Иногда мне хочется, чтобы провели среди американцев опрос на тему: а) Прочитали ли вы до конца хоть одну историю с продолжением в этом журнале и б) если да, то поняли ли вы что-нибудь?

Элис спустилась вниз в черном платье с облегающим верхом и расклешенной плиссированной юбкой. Она выглядела как вместе взятые Лесли Карон, Одри Хепберн и Митци Гейнор. Она выглядела как все девушки, которые танцевали на фоне Эйфелевой башни с Джином Келли. У нее была темная губная помада, но ее глаза были темнее. Она взяла меня под руку и улыбнулась. Мы вышли из дома и направились к машине.

Это выглядело так, будто ты ведешь свою девушку в кино. Я желал бы, чтобы я сейчас действительно вел Элис в кино. Я пытался себе внушить, что это всего-навсего свидание, что мы вдвоем едем приятно провести время. Но у меня ничего не получалось, и я отказался от сознательного самообмана.

Она указывала мне дорогу к фабричным корпусам, в которых размещалась бухгалтерия. На огромной автомобильной стоянке было пусто, если не считать серо-белого “метрополитена”.

— Это машина Эбнера, — сказала Элис.

— Эбнера?

— Ночного сторожа. Не беспокойся. Он нам не помешает.

— Будем надеяться.

Я оставил “форд” в тени здания, и мы пошли кругом, к маленькому боковому входу. Элис достала ключ, отперла дверь, и мы вошли внутрь.

Слева от нас была металлическая лестница, ведущая вниз в темноту и вверх в темноту, прерываемую слабыми отблесками волнообразно двигающегося света.

— Это Эбнер, — шепотом сказала Элис, — это его фонарик, — затем засмеялась, слегка неестественно, и наконец сказала вполне нормальным голосом:

— Я не знаю, почему говорю шепотом. — Она подошла к лестнице и крикнула:

— Эбнер, Эбнер!

Я услышал наверху звук тяжелых шагов, и вслед за тем замелькали более яркие отблески света.

— Кто там? — спросил Эбнер.

— Это я, Элис. Я не одна. — Она взяла меня за руку и сжала ее. — Мы немного побудем в офисе, — крикнула она.

— Хорошо, — откликнулся голос, и тяжелые шаги снова удалились, а мелькающие отблески света стали бледнее.

— Сюда, — сказала Элис. Все еще держа меня за руку, она провела меня через двери на лестничной клетке в длинный коридор, в конце которого справа находилась стеклянная дверь. Мы прошли в нее и оказались еще в одном коридоре. Стук каблучков Элис по каменному полу гулко отдавался в пустом помещении. Было почти совсем темно, если не считать тусклого света уличных фонарей, проникавшего сюда сквозь стеклянную дверь. Но Элис, видимо, прекрасно ориентировалась здесь даже в темноте.

Наконец мы остановились перед какой-то дверью. Элис достала связку ключей и, отыскав нужный, вставила в замочную скважину. Щелчок, и дверь открылась. Мы вошли в длинную комнату с несколькими окнами с одной ее стороны, выходившими на боковую улицу. При тусклом свете уличных фонарей, пробивавшемся сквозь стекла окон, я видел два ряда столов и шкафы с документами.