В краю мангров

«Прощайте, господин капитан, сэр, счастливого пути!» — ответил Том и по звездам пошел на Саут-Энд.

Красивый низкий голос смолк…

Мы возвращаемся на Сан-Андрес. Ночной ветерок стих. За пальмами на Хайнс-Kee сияет огромная золотистая луна.

Отверженный

Небо на востоке бледнеет. Одна за другой пропадают звезды. Четко, резко проступили очертания деревьев; на западе они еще окутаны мглистой завесой.

Маленькая белолицая сова уже не кричит «коррокоту», и летучие мыши возвращаются в свои укрытия. Зато, издавая скрипучие звуки, то попарно, то вереницей летят над лесом амазонские попугаи. Приметят корм, и вереница рассыпается на двойки.

Макушки деревьев еще облеплены гроздьями дремлющих белых цапель, но воздух вокруг них уже свистит, рассекаемый сильными крыльями: стаи мускусных уток, покинув свои ночевки в зарослях, потянулись на болото.

У самого края большого болота пасется маленькое стадо зебу: огромные дымчатые коровы и два еще более могучих быка с высоким горбом и отвислой губой. Грузные, жирные животные, почти все чистой индийской породы, только немногие из них — помесь со старой испанской породой криольо, которая появилась здесь еще в ту пору, когда на материке основали первые испанские гасиенды.

То одна, то другая корова поднимает голову и глядит добродушными сонными глазами на топкие луга и низкие кущи.

Становится все светлее. Гаснут последние звезды, на востоке словно вспыхивает пожар. В воздухе туча голодных птиц, летящих на утреннюю кормежку.

Внезапно старший бык вздрагивает, точно его разбудили. Поднимает голову с короткими, загнутыми назад рогами и втягивает ноздрями воздух. Уши беспокойно шевелятся. Ноги делают несколько быстрых шагов к болоту.

Поодаль, шагах в восьмидесяти, высовывается из травы другая голова. И замирает. Широкая угрюмая кошачья морда с короткими округлыми черными ушами. За ними толстая шея, могучие плечи, длинное пятнистое тело. Кончик хвоста нервно дергается.

Ягуар. Самец в расцвете сил, плотный, тяжелый на вид, но быстрый и опасный. Охотник, созданный для схваток с дикой свиньей и тапиром. Но тапиры и воинственные пекари исчезли с побережья десятки лет назад, когда человек превратил необъятные леса в пастбища.

Желто-зеленые глаза большой кошки изучают одну зебу за другой. В стаде только два теленка, и они жмутся к коровам. Без боя не обойдешься, а зачем лезть на рожон, если можно добыть пищу в другом месте? Да и бык настороже, готов постоять за своих.

А ведь он не мог услышать и учуять ягуара. Его внимание обращено в другую сторону, он смотрит на топь. Вон туда, где сейчас закачалась трава и послышался плеск. Кто-то идет медленно, словно крадучись. Вот только запаха не уловишь: утренний ветерок относит его.

Ягуар чуть повернул голову. Он-то знал, кто это идет. Тихо нырнул в траву и прокрался к колючим зарослям поблизости. Стадо его перестало занимать. Пока. А с тем, кто шагает там через болото, лучше не встречаться.

Из-за высокой травы что-то показалось. Тяжелая светло-коричневая туша, широкая голова с огромными, острием вперед рогами, напоминающими кривые сабли.

Бык. Но бык другой породы — чимаррон. Один из тех дикарей, которые никогда не знали загонов и раскаленного клейма, которые родились и выросли среди неприступных болот, недостижимые для сыромятных лассо вакеро, не ведая никакого хозяина, не ведая вообще человека.

Помесь криольо и испанского торо. Отверженный.

И вот теперь чимаррон решил — если это было решением, а не зовом дикого, неосознанного инстинкта — покинуть болотные заросли, выйти на луг.

Их немного, этих чимарронов, и среди них преобладают быки. Коровы же почти все рано или поздно примыкают к стаду какой-нибудь гасиенды, а там быки — или зебу, или наполовину зебу. Эта порода по душе владельцам гасиенд. Она более скороспелая, ростом и весом превосходит чистокровных криольо. И нравом зебу добродушнее, миролюбивее; за ними проще присматривать.

Каждый старался для своих коров закупить чистопородных привозных быков. Молодых бычков, в которых преобладали черты криольо и торо, кастрировали. Как только они подрастали и нагуливали жир, их отправляли на бойню.

Чимарроны не собирались в стада. Иногда старый бык водил с собой двух-трех коров с телятами, но чаще они ходили парами, а то и поодиночке.

У светло-коричневого была корова породы криольо, прыткая, как олень. Несколько недель назад она пропала, и он не сразу нашел ее, вернее, то, что от нее осталось. Ее зарезал ягуар, а грифы потом подчистили остатки обеда большой кошки.

И зажил бык один среди болот. Он становился все беспокойнее, все злее. Голос крови звал его. В конце концов он не устоял.

Подойдя к краю болота, чимаррон уловил густой запах и направился к стаду. Но не в открытую, а осторожно, крадучись, как его приучила жизнь.

Вот они, его родичи, совсем близко.

Чимаррон останавливается за последним рядом высоких, в рост человека, камышей. Вытягивает голову, нюхает. И ступает на кочковатый общипанный луг. Свирепый, со сверкающими глазами, весь в пятнах от болотной воды и ила, длинные острые рога блестят в лучах утреннего солнца.