В краю мангров

Солнце склоняется к пальмовым кронам. Опять пора закусить. Добродушные чернокожие и смуглые тетушки явно хотят друг друга перещеголять. Появляются жареные молочные поросята, цыплята, люцианиды, лангусты с рифа — одно блюдо вкуснее другого. Подают свинью. Как и все свиньи на Сан-Андресе, она выкормлена на кокосовых орехах. Она зажарена целиком и начинена бататом. Советую попробовать.

Преисполненный благодарности, предлагаю им свое объяснение, почему Моргану всегда удавалось без труда набрать команду, когда он отправлялся на материк драться с испанцами. Выждав, когда на Сан-Андресе устроят пир, он созывал на берегу всех пиратов Порт-Рояла и говорил им: «Чуете, какой запах несет бриз? Туда мы и пойдем». И буканиры наперебой кричали, что готовы идти за половинное жалованье.

Островитяне дружно хохочут, а одна из тетушек подкладывает мне особенно вкусный, поджаристый кусок поросенка.

Наконец все сыты. Даже молодые не в силах сейчас танцевать. Требуют, чтобы Карола рассказала сказку.

У стройной Каролы кожа цвета молочного шоколада, большие лукавые черные глаза. Она похожа на африканскую жрицу, но это не коварная мамалои или обеа, а сказочница и пророчица. Голос у нее густой, как ночь под пальмами.

— Все, конечно, помнят старого Томми, Тома Хайнса, который жил на Саут-Энд. Я о нем расскажу. Когда Томми не ловил рыбу, он обычно искал пиратский клад. Знаете, конечно, тот самый клад, который ль’Оллоне зарыл еще во времена Генри Моргана, до того как вернулись испанцы.

Черные головы дружно кивают. Генри Морган — главный герой местных преданий. За ним уже следуют другие пираты: Гропьер и Пти-Пьер, ль’Оллоне, Калико-Джек, Мануэль Португалец, Эд Хоукпнс, Голландец Клаас и прочие.

— Было известно, что ль’Оллоне зарыл свой клад на одном из маленьких островков. Да поди угадай, на каком. Уж Томми и искал, и копал, и ходил к обеа — все без толку. Но вот как-то ночью, когда он ловил кингфиш и испанскую макрель, он увидел на Саут-Уэст-Кее какой-то странный свет. Сперва он опешил. Кто бы это мог туда забраться? Двадцать пять миль от населенных островов, а черепах промышлять еще рано. И тут он вспомнил, что ему говорил один старый обеа: «Раз в сто лет ночью над зарытым кладом появляется зарево, но только на один час».

И Томми отправился прямо на Саут-Уэст-Кей. Сами знаете, там два островка, так зарево было над восточным. Только кетбот Томми вошел в проход в рифе, как таинственный свет погас. Хоть домой возвращайся! Но Томми не хотелось идти обратно без улова, и задумал он дождаться утра и наловить летучей рыбы для наживки, чтобы на обратном пути попробовать поймать кингфиш. Он сошел на берег, только не на том острове, где зарево видел, а на втором, где есть питьевая вода. Привязал лодку и лег спать.

Немного погодя он проснулся, а может быть, и не проснулся. И видит: рядом с ним стоит человек в широких штанах, в башмаках с серебряной пряжкой, голова обвязана красным шелковым платком. На плече висит тесак, за поясом торчат два длинных кремневых пистолета. Томми сразу смекнул, что это не настоящий человек, а привидение, дух какого-нибудь старого буканира. И он не стал с ним заговаривать, лежит, не двигается, глядит на диво это.

«Ты давно ищешь меня, Том Хайнс, — сказало тут привидение. — До клада моего хочешь добраться!»

И расхохоталось, да так, что у Тома кровь в жилах застыла.

«Ладно, будь по-твоему, — продолжало привидение. — Только сперва я тебе кое-что скажу. Перед тем как ль’Оллоне пришел сюда, он собрал разбойную дань по всему побережью, да мы еще захватили несколько испанских кораблей. Хотел он идти на Ямайку, да услышал, что туда же собираются Морган и Мансфельд, а с ними ему встречаться было не с руки. Поставил тогда ль’Оллоне команде две бочки рому, а как все перепились, и говорит мне: «Ну, матросик, теперь нам на берег надо». Надо, так надо, я всегда был его самым близким товарищем, или матлотом, как мы говорили. Подошли на лодке к берегу, вон к тому островку, и вынесли из нее два сундука. Сундуки небольшие, да тяжелые. Ль’Оллоне еще посмеялся: «Ну, матлот, теперь наша с тобой старость обеспечена».

Мы закопали сундуки, положили сверху плоский камень и засыпали его песком. Потом я опустился на колени и все заровнял, чтоб не осталось следа. Но место показалось мне ненадежным, и я сказал: «Нам бы сюда какого-нибудь сторожа». «Это уж ты на себя возьмешь, матлот. Сторожи триста лет, коли я раньше не вернусь», — сказал ль’Оллоне, этот негодяй, и ударил меня по голове лопатой. Потом зарыл меня рядом и вернулся на корабль».

Томми продолжал молча глядеть на привидение.

«Да, сэр, нехорошо он поступил, — заговорил он наконец, — Выходит, вы давно тут сторожите…»

И добавил, чтобы задобрить привидение: «Должно быть, вы здорово устали, господин капитан?»

«Устал, — подтвердило привидение, — Триста лет истекают сегодня ночью, кончается моя служба, только бы кто-нибудь пришел за золотом. Хорошо, что ты приметил зарево, Том Хайнс».

«А что это за зарево, ваша честь?» — спросил Том.