В краю непуганых идиотов. Книга об Ильфе и Петрове

призывающие ловить мышей. Граждане вылавливают всех мышей и снова меняют шкурки на трактор. Но заканчивается эта история (удивительным образом предвосхитившая известную борьбу с воробьями в другой социалистической стране тридцать лет спустя) тем, что с уничтожением мышей отпадает возможность благовидного объяснения того, почему «к концу хозяйственного года», как и в прошлые годы, «на складах местной кооперации не хватает продуктов на неисчислимые суммы». Перед идейными гражданами, стремившимися построить «рай» в своем городе, встает задача более сложная и даже более фантастическая, чем отлов всех кошек и мышей, — задача уничтожения воровства в собственном обществе^[199]. «Рай» — «социализм»— метафора настолько обычная (да еще с сугубо характерными для годов «великого перелома» понятиями и реалиями — пятилетка, трактора), что если бы авторы включили ее в роман, они дали бы весьма убедительное подтверждение мнения тех критиков, которые считали смех Ильфа и Петрова «не нашим смехом». Но текст этот опубликован не был, и авторы считались в 1932–1934 гг. подающими надежды советскими писателями, от которых требовалось только одно: не ограничиваться мраком, а искать свет там, «где советские люди проводят значительную часть своей жизни», — на социалистической стройке, заводах или в колхозах.

Творческие командировки, ознакомление с новыми индустриальными гигантами на месте стали традиционным явлением писательского быта тех лет: Валентин Катаев побывал на Магнитострое и написал «Время, вперед!», Днепрострой вдохновил Александра Безыменского на «Трагедийную ночь», Дзорагэс в Армении был отражен Мариэттой Шагинян в «Гидроцентрали».

Ильф и Петров также немало ездили по стране: в апреле 1930 г. они побывали на Турксибе, что, впрочем, как мы уже знаем, мало помогло им в разрешении сюжетного конфликта «Золотого теленка». В августе 1933 г. они с группой писателей совершили поездку по только что построенному Беломорско-Балтийскому каналу. Плодом путешествия стала специальная книга под редакцией Горького, Авербаха и начальника Беломорско-Балтийского исправительно-трудового лагеря Фирина. В написании книги участвовали наряду с Горьким и Авербахом А. Н. Толстой, М. Зощенко, В. Шкловский, В. Катаев, Л. Славин, В. Инбер, Л. Никулин, кинодраматург Е. Габрилович, товарищи Ильфа и Петрова по «Гудку» А. Эрлих и С. Гехт, польский писатель Б. Ясенский и другие^[200]. Спустя несколько десятков лет книга эта получила новую известность — как редкое в истории литературы сочинение писателей, всенародно восславивших подневольный труд заключенных. Что можно сказать в объяснение поведения людей, участвовавших в книге о Беломорканале? Для некоторых из них, возможно, самым важным было то, что среди узников канала были не только «кулаки» и «вредители», но и действительные преступники — воры, мошенники, профессиональные уголовники. Проблема перевоспитания таких людей — проблема серьезная и подлинная, и писатели, обращавшиеся к этой теме в 1920-е — начале 1930-х гг. (Г. Белых, Л. Пантелеев, Л. Сейфуллина, А. Макаренко), едва ли заслуживают осуждения. Такой подход к лагерной теме определил, видимо, поведение М. Зощенко, написавшего в «Беломорско-Балтийском канале» особую, совершенно самостоятельную главу «История одной перековки» — литературную обработку подлинного рассказа международного афериста^[201]. Но большинство глав книги посвящено совсем иным сюжетам и написано по-иному. Это «Правда социализма» М. Горького, «Страна и ее враги» (один из авторов — Л. Славин), «ГПУ, инженеры, проект» (в числе авторов — В. Шкловский), «Чекисты» (В. Катаев, В. Шкловский и др.), «Добить классового врага» (К. Зелинский, В. Инбер, Б. Ясенский и др.), «Имени Сталина» (А. Толстой, В. Шкловский и др.) и т. д. «Практика Беломорстроя — одно из свидетельств того, что мы вступили в эпоху построения социалистического общества»^[202],— говорилось в одной из последних глав книги, посвященной XVII съезду партии и украшенной портретами Сталина, Ягоды и чекистов — руководителей строительства.

Тем более заслуживает внимания единственный известный нам пример прямого отказа от участия в написании книги. «Когда группа писателей засела по возвращении за коллективный труд о Беломорканале, — вспоминал Семен Гехт (один из авторов книги о канале), — Ильф с Петровым разумно отказались от участия в этом труде»^[203]. Факт этот (как мы видели и еще увидим, он был не единичным в их биографии) весьма интересен — из рассказа того же Гехта с несомненностью явствует, что и ко всей демонстрации беломорской «перековки» Ильф относился с иронией^[204].