В краю танцующих хариусов. Роска

Утром в избушке прохладно, но комаров ни единого. Гляжу, а они лежат на печке сплошным ковром. До последнего мгновенья, значит, льнули к теплу. Я собрал их в коробку, чтобы похвастаться перед бригадиром, теперь они пригодятся мне угостить кукш. Для них комары в эту пору все равно, что человеку арбуз к новогоднему столу. Добавил к комарам немного брусники, настрогал горстку оленьего и щучьего мяса. Под кормушку решил приспособить вырезанную из огромного гриба-трутовика чашку. Таких трутовиков кукши встречают в тайге каждый день и, заметив один у своего гнезда, не напугаются.

Утром прихватил резиновые сапоги и ушел к кукшам. За ночь наледь не поднялась ни на один сантиметр. Как выглядывали из-подо льда верхушки тальников, так и выглядывают. Даже мой след не залило. Может, я поторопился с этим переселением? Птицы не такие уж и дураки, чтобы лепить гнездо где ни попадя. Им лучше меня знать, куда вода дойдет, а куда нет. Нужен я им со своей услугой.

Вот и гнездо. Все нормально. Рыжий хвост, словно яркий флажок, по-прежнему выглядывает из лоточка. Птица, не мигая, глядит на меня со своей утайки. Лишний раз пугать ее не к чему. Тихонько отступив назад, пристраиваю на соседнем дереве похожий на лошадиное копыто гриб-кормушку, затем прячусь за парой сросшихся лиственниц и ожидаю вторую кукшу.

Ее не было очень долго. Наконец появилась и принялась с тревожным писком гонять по веткам. Сядет на одну, чуть повертится — пурх и уже волнуется на новом месте. Несколько раз она подлетала к самому гнезду, но тут же, словно в испуге, шарахалась от него в сторону и снова кружила между деревьев.

Постой, да она же ищет гнездо со своей подружкой и не может найти! Подобное я уже видел, когда гостил у оленеводов. У них прямо возле стойбища жила оленуха с олененком. Доверчивая до удивления. С ней все приезжающие в гости к оленеводам люди фотографировались. Так вот, ее олененка можно было катать по земле, переворачивать на спину, водить на двух копытцах — никакого беспокойства. Бегает следом и ждет угощения. Стоило же этого олененка поднять на метр от земли, как она его теряла. Переживает, хоркает, носится туда-сюда, ей олененка под нос суешь, а она его в упор не видит. Поставишь на землю — снова успокоилась.

Теперь так и с кукшей. Перенес гнездо на пару метров в сторону, все на виду, а она… Бестолочи! Неужели они не могут перекликнуться между собой? «Тив-тив? Ты, мол, где?» А та ей: «Я здесь. Сижу на новом месте». Да и вообще, почему он не помнит «в лицо» ни своей подружки, ни построенного самим же гнезда? Ведь прошли почти целые сутки, а они не смогли разобраться.

На взволнованный писк кукши не замедлили явиться две кедровки. Они сразу же включились в общую суматоху. Птицы скрипели, как ржавые петли, каркали простуженными голосами, свистели, что самые настоящие дрозды. Наконец одна из них обнаружила мою кормушку, и кедровки дружно принялись за угощение. Встревоженная кукша даже не смотрела в их сторону. Она искала свой дом и не могла найти.

Я не вытерпел, обломком сучка разогнал кедровок и перенес гнездо на прежнее место. Не успел отойти и десяти шагов, как следившая за мною с вершины лиственницы кукша перелетела к гнезду и о чем-то восторженно защебетала сидящей в лоточке птице. Ответила та бестолковому своему кормильцу или нет, я не слышал, а вот по тому, как выглядывающий из лоточка хвост несколько раз качнулся и приподнялся, я понял, что и вторая птица радуется от того, что ее наконец нашли…

Минут через пятнадцать самчик прилетел к гнезду с набитым клювом и принялся кормить изголодавшую кукшу. Я подозреваю, что где-то рядом у него тайный склад, потому что добыть корм так быстро иным путем просто невозможно.

В следующий раз я попал к кукшам через три дня. Виновата наледь. Она разгулялась до самого Лиственничного, и пробиться на Соловьевское можно было только в обход. Правда, я не очень и торопился. У птиц корма, по-видимому, хватает, и рисковать провалиться в наледь не было нужды.

Когда на четвертый день я подошел к тому месту, где жили кукши, то почти его не узнал. Везде, куда ни кинешь взгляд, гуляла наледь. У самой реки она дымилась, урчала, брызгала злыми фонтанчиками. Достигнув деревьев, вода успокаивалась и тихонько струилась между стволов, захватывая новые и новые участки.

Даже не переобувшись в резиновые сапоги, как был в валенках я бросился к кукшам. Одну из них я заметил еще издали. Нахохлившись, сидела она на суховерхой лиственнице тихая и безучастная. Ломая валенками тонкую ледяную корку, добрался до гнезда и пораженный застыл на месте. Вода давно поднялась к самому гнезду и залила его больше чем наполовину. В глубоком лоточке, все так же втянув голову, сидела кукша. Изо льда выглядывал только ее рыжий хвост.

Песни весны

Весенние дорожки