В краю танцующих хариусов. Роска

На шероховатых стволах растущих вокруг моей избушки лиственниц собрались большие серые мухи с обтрепанными крыльями и подтянутыми животами. Они деловито ползают по коре, что-то там изучают, умываются или, сойдясь голова к голове, мирно беседуют. Самые непоседливые вдруг взлетают и, крутнувшись юлой в стылом воздухе, торопливо опускаются на прежнее место. Они видят соседние деревья, слышат жужжание разгуливающих там мух, но лететь страшновато. А вдруг по дороге замерзнешь?

Наконец одна из них срывается и, вихляя в воздухе, мчится к ближней лиственнице. Там долго сидит, переводя дух, затем прихорашивается и отправляется вверх или вниз по стволу знакомиться.

Вечером я пошел за дровами и увидел на снегу россыпь застывших мух. Не долетели…

Над головой суетятся проворные синицы, шуршат лиственничными шишечками, заглядывают под кору, но мух почему-то не трогают. Может, не видят, а может, замерзшие насекомые кажутся им кусочками коры.

Откуда ни возьмись трясогузка. Спина у нее зеленая, голова серая, а живот и грудка желтые. Она сразу же заметила мух и принялась их клевать. И синички заинтересовались поживой, спустились пониже и вскоре присоединились к трясогузке.

А та мышкой бегает по снегу, сердито постукивает хвостиком и не столько ест, сколько цивикает. Наверное, торопится рассказать синичкам о виденных в теплых краях пальмах, попугаях, зубастых крокодилах. Сидите, мол, здесь, а там такое творится!..

А может, она вычитывает им за то, что вокруг столько вкусных мух, а они ковыряются в пустых шишках. Если бы не поторопилась из Африки, могли и умереть с голоду.

Гуттаперчевый снег

Что, если я скажу: «А снег растягивается!»? Честное слово, никто не поверит. И правильно. Он же не резиновый. Я бы и сам не поверил, если бы не увидел все своими глазами.

В прошлом году я к Щучьим озерам всю зиму ходил вдоль ручья. Ручей там небольшой, но бойкий. Не один десяток лиственниц подмыл и уронил на мох. Некоторые лиственницы легли поперек ручья и превратились в мостики. По ним белки, горностаи, соболи из долины в заросли кедрового стланика перебираются за шишками. Несколько раз даже росомаха проходила.

И что интересно. Все звери из долины на сопку переходят по одним мостикам, обратно уже по другим. Правило у них такое, что ли? Вот только белки бегают как попало.

В январе эти мостики от снега становятся раза в три толще. И до того он крепко лежит на деревьях, запросто переезжаешь на лыжах. Здесь главное только не торопиться и не свернуть в сторону. А то ведь запросто загремишь прямо в ручей.

Весна к Щучьим озерам приходит рано. Возле поселка еще ни одной проталины, а здесь уже стланик порскает из-под снега. Особенно интересно после полудня. Тепло-тепло. Снег сочный, рыхлый. Только хочешь переставить лыжу, а стланик из-под нее — щелк! — и выскочил. Отойдешь на несколько шагов, хочешь не хочешь — оглянешься. Стоит на белом искристом поле одинокая зеленая веточка и качается. Пушистая, нежная и немного заспанная. Но все равно радостная. Кажется, так и кричит каждому: «Вот она я! Уже выспалась и теперь хочу поиграть с солнышком!»

Иду я вдоль ручья, здороваюсь с этими веточками и вдруг — стоп! Лежало через ручей одно бревно, а теперь два. Я даже головой завертел — туда ли иду? Потом присмотрелся к бревнам и удивился еще больше. Оказывается, это снег сполз с дерева и висит над ручьем. Толстенная снежная колбасина метров в десять длиной прогнулась чуть ли не до самой воды, и хотя бы что.

Да не просто висит, еще и мостом служит. Горностаи, белки, всякая мышиная мелочь натропили по нему целую дорожку. А вот соболь через снежный мост перескочить побоялся. Потоптался у краешка, даже попробовал его лапой, но передумал и полез по дереву через сучья.

Вот видите, все-таки растягивается снег, а ведь никто не верил.

Весна-а-а!

Апрель. Терпеливо сидим каждый на своем месте и сторожим весну. Я расстелил на льду охапку лиственничных веток, прикрыл их старым брезентом и выглядываю хариусов. Всю зиму они держались в глубоких ямах, а с теплом должны выйти на мелководье. За наживку у меня шустрый таракан, мормышка из настоящего серебра, место самое уловистое — но нет весны и нет клева.

На склонившейся над рекой иве с самого утра маячит кедровка. Самая пора достраивать гнездо, но погода какая-то непонятная. С утра выглянуло солнце, затем поднялся ветер и полетел густой мохнатый снег. Сейчас снегопад как будто стихает, но хлопья стали еще крупнее. К теплу это или к холоду — не понять. Вот кедровка и сомневается: «Строить? Не строить?».

Третьим в нашей компании дятел. Этот прилепился к стоящей у подножья Столовой сопки лиственнице, и я его отсюда почти не вижу, но зато хорошо слышу, что он там делает, и прекрасно понимаю.