В кривом зеркале

В понедельник, 23 июня, в кустах близ Престижного замечен неизвестный со странного вида ружьем. Приблизиться и побеседовать не удалось: тот быстро собрался и укатил в сторону Демброво на легком байке. И когда ты, Петрович, нам такие купишь? Не машина — мечта. Ест мало, не едет — летит практически. Конечно, по кочкам особо не полетаешь, но по тропочке — милое дело. Так что давай, шеф, катай бумагу в область, пусть позаботятся о егерях. А то что выходит? Лошадей не хватает, велики то и дело ломаются. А пешкодралом далеко не уйдешь. Поэтому упустил я возможного (тьфу-тьфу-тьфу три раза, не моя зараза!) браконьера исключительно по техническим причинам. Конец связи. М. Хитрик

.

— И как это понимать? — Арсений на всякий случай окунулся повторно: мало ли, а вдруг между строк пригрезилось. Жара все-таки. Середина дня.

Вернулся. С опаской заглянул в журнал. Реальность превосходила скромные лейтенантские фантазии. Значит, своих браконьеров повывели, а чужим — зеленый свет? Да еще со странными ружьями!

— Выходит, заезжий бандюган крупного зверя выслеживал? — бормотал он, усаживаясь в кабину списанного военного тягача, подарка шефствующих понтонеров агрохозяйству.

— Медведя, что ли? — вывернул губу затейливым бубликом его спаситель, главный механик, лично прибывший на зов друга. — Дела-а-а… Ух ты! А я что говорил? Петрович, и так, и этак, мол, крупнее кабана в наших местах дичи не найти. А я чувствовал! Да чтобы в таких борах, и без медведя…

Старый тягач заносило из стороны в сторону при каждом новом междометии водителя. Старлей уже и не рад был, что разоткровенничался перед приятелем, со страхом высматривая в пыльной взвеси подпрыгивающий на кочках «Урал». Да в таких условиях от верного друга не то что колеса — коляска вот-вот отлетит.

— Да успокойся, Слав! Это еще доказать надо, а пока домыслы сплошные. Слышишь: до-мыс-лы! Я просто прикинул, а ты вон распоясался, того и гляди, братана моего на запчасти растрясешь!

— Как растрясу, так и соберу, — рычал механик, записной охотник по совместительству, воодушевляясь мыслью о медведе, а то и не одном, — нам не впервой твою колымагу с того света вызвалять! Ты лучше прикинь, как по первому снежку на берлогу выйдем! Шкура, чур, моя!

Только бы разрешение получить, только бы разрешение… Но ты ведь придумаешь уважительную причину, а Сень? Придумаешь?

— Да что тебе на косолапом свет клином сошелся? Сказал: домыслы, значит, погодить чуток надо. А вдруг кабанятины мужику захотелось? На свежачок потянуло…

— Это в начале лета? Я тебя умоляю! Кабанчика хорошо в конце августа брать. Тепленьким! На кукурузке сальца нагулявшим. Ох, и шашлычок из него тогда получается, м-м-м, лучше всякой свинины! О баранине я вообще молчу! Ну че? Ко мне или домой? — приятель кивнул на показавшуюся завалинку. — Может, дальше поедем?

— Нет, мне с Петровичем поговорить надо. В спокойной обстановке, — на ходу соскочил со ступеньки тягача Арсений. — Ты только революций на базе не устраивай! Как друга прошу! До фактов еще добраться нужно. Ладушки?

— А я что? — воздел руки к небу Славка. — Я могила!

При этом несчастный «Урал» вильнул, из последних сил цепляясь за трос, и едва не снес забор общественной бани.

— Могила! — завопил Касаткин, демонстрируя горе-«шумахеру» внушительных размеров кулак. — Смотри, кладбища здесь не устрой! И лесоповалов. За руль держись, идиот! Кому говорят?

Машина, подпрыгнув на никем не замеченной колдобине, увлекла в полет мотоцикл. И скрылась в пыли. Старлей чихнул, сплюнул ей вслед, вытер рукавом вспотевший лоб и завернул за угол. После таких переживаний начинать приходилось заново. Что он и сделал, приняв душ и переодевшись прямо во дворе. Привыкшая к служебным катаклизмам Арсения мать с утра накачала воды и приготовила видавший лучшие времена спортивный костюм.

Оставалось лишь достать из ледника бутыль с квасом и устроиться под виноградным навесом. Квас был хорош. Да и виноградные плети неплохо справлялись с возложенными обязанностями. Славик со своими эмоциональными всплесками успел позабыться.

— Уже лучше, — выдохнул Арсений, налил еще стаканчик кваску и взялся за телефон: — Петрович? Вернуться не смог. Технические причины. Ты Мирека ко мне не пришлешь? В деревне? Очень хорошо! Пусть заглянет. Разговор у меня к нему. На сто рублей. Нет, не наших, европейских, конечно! Как это может быть? Я же сказал: на сто рублей. Тут маменька кваску вам отжалела. То-то же! Жду, в общем. И поскорей. Квасок-то не вечен…

Он отложил мобильный. Сладко потянулся и осушил стакан. Можно, конечно, и служебную твердость проявить. Но со своими как-то неудобно. Петрович знал его чуть ли не с пеленок — так уж лучше кваском умаслить мужика. Тем более что мамин квас давно служил альтернативой европейскому рублю в радиусе нескольких десятков километров. Современной бытовой техники напиток не признавал, потому и приходилось Арсению вместе с дедом каждую осень восстанавливать ледник в подполе.