В кривом зеркале

— Десятилетиями — это хорошо, — мечтательно прошептала баба Клава, определяясь с размером аренды пустующей половины дома. — Это нам очень даже подойдет. За хорошую идею надо будет Николеньке занесть яиц свеженьких. Десятка два. И уборку на пустой половине устроить. Генеральную.

На том и разошлись. Агнешка ушла первой. Если бы не директриса, можно и в пляс пуститься. Денег с нее не затребовали, чего она так боялась. И милицию пока не вызывали, чего тоже не хотелось бы. А Франек… А что Франек? Погуляет и вернется. Ведь возвращался всегда.

И лишь проходя мимо знакомой калитки она почувствовала легкий озноб: «А что, если правда? Вдруг Собесского убили…»

— Нет, не может быть! Откуда в Престижном убийцам взяться? Я вас умоляю! — шептала она в сгущающуюся темноту, стараясь держаться подальше от кустов черемухи, плотно стоявших вдоль тропинки.

Подвергшаяся-таки остракизму Варька недоуменно наблюдала за перемещением хозяйских спальных принадлежностей из гамака в душную спальню на втором этаже. С чего бы? Лето только началось, и обычно большую его часть они предпочитали ночевать под открытым небом.

Кошка недовольно прочихалась, демонстративно повздыхала, получив в ответ язвительную характеристику на себя любимую. И перешла на свой страх и риск в гамак. Кто их поймет, этих женщин? Не стоит и морочиться. А раз место освободилось, можно позволить себе не изменять традициям…

Все наладилось само собой. Казалось бы, все было удачно схвачено и обеспечено. И кто бы мог подумать, что мира и покоя Престижному хватит на неделю? А слепой, глухой и колченогий сыщик вынудит предусмотрительных жителей обратиться-таки к соответствующим ситуации органам.

Наброски. Константин

— Идиотский поселок! Никто ничего не видит, никто ничего не слышит, никто ничего не знает. Тишь и божья благодать, если не считать исчезнувших трупов и пальбы по оперуполномоченным. Средь бела дня, между прочим, пальбы! А кто-то утверждал, что здесь места девственно чистые от уголовщины.

— Ладно вам, Константин Алексеевич! Место как место! — конопатый нос Ярослава нервно двигался навстречу доносящимся из кухни запахам.

— Сядь на место! — рявкнул Константин Алексеевич. — Не то дверь вышибешь! Поимел бы совесть!

— А я что? Я ничего, — Ярослав вернулся в свое кресло и обиженно всхлипнул. — Сами знаете, что в этом доме готовят божественно. М-м-м-м, наверное, голубцы…

— Голубцы, — согласился шеф. — Но не про тебя.

— Вот так всегда! Кому-то домашние изыски, а кому-то колбаса из сельского продмага.

— А че ж ты у бабы Клавы яишенки не выпросишь? — язвительно поинтересовался Константин Алекссевич, неловко приподнимаясь с постели.

— У нее выпросишь… как же… Только платить придется по иному тарифу. Бабка жадна до денег — впору в следственный изолятор садить для профилактики — того и гляди, убьет за миллион. И почему вы мне у этой девушки на окраине поселиться не позволили? Я бы мог поднажать…

Константин Алексеевич нахмурился:

— Девушка эта не про тебя. К тому же по делу проходит непонятно кем. Сиди уж, охмуряй свою бабку.

— Охмуришь ее, как же, — горестно вздохнул Ярослав. — А что, если она нашего пропавшего сама и того, за миллион-то? А что, могла бы…

— Иди уж, Шерлок Холмс, и не вздумай там пургу гнать. Завяжи свою фантазию в узелок до поры до времени. Учти: на тебе только сбор информации. Имеющей отношение к делу. Никаких оргвыводов. Два дня продержись, браток, а там и я встану.

— Да не волнуйтесь вы, Константин Алексеевич. Указания получил, намек понял. На указания вы мастер, тут никаких поползновений в стороны быть не может. Просто гуляю, просто интересуюсь. На абсолютных добровольных началах.

— Вот именно, что на абсолютно. Ты уж, браток, полегче на поворотах — все-таки люди здесь непростые проживают. С деньгами и связями. Ежели что…

— Обижаете, Константин Алексеевич! Я ваши указания выполняю от точки до точки, — пукелевские веснушки утонули в ярком, на все лицо, румянце — признаке чрезвычайного смущения, волнения либо служебного рвения. — В общем, болейте на здоровье! А я — служу Радзіме!

— Служи, — проворчал майор, склоняясь к последней причине покраснения помощника, — только не перестарайся…

Он не стал заканчивать, поскольку лейтенант уже захлопнул калитку в конце двора. К радости, к беде ли, но на этот раз майору попался чересчур ретивый напарник. И чересчур молодой. Ни первое, ни, тем более, второе, не радовало. Выбирать не приходилось — вынужденный перерыв в расследовании не предусмотрен. Отгулов в отделе дали всего ничего. А начальник категорически настаивал на автономности процесса:

— Пойми, Робкий, я слово дал. Важной персоне. Там и так шухеру навели — туши свет. Продержись на тет-а-тете. Будь другом, возьми на себя дело.

И Костя взял бы, если бы не досадный случай на задворках Престижного, выбивший его из седла на несколько дней.

— Жив? Руки-ноги и прочие жизненноважные целы? — заботливо уточнил полковник при экстренном телефонном вызове.