В кривом зеркале

— Хорошо… — Лев Львович одобрительно причмокнул языком и, отставив бокал, погрузился в воду. — Эх, всю жизнь бы так…

— Не верю, — тонкие губы Яна неприятно изогнулись в некоем подобии улыбки. — Не выдержал бы и пары часов. Что я тебя плохо знаю? Столько лет соседствуем! Так что там с Касей твоей?

— А что с Касей? Пробовал я бобылем пожить, да не жалуют в моей епархии холостяков! Стороной обходят. А ведь бился ледорубом о скалы — все во имя дела! Такие проекты разрабатывал! Таких спонсоров уламывал! Так нет же — либо в ЗАГС, либо на второй план. А мне на второй не хочется! На чужих нагорбатился, теперь хочу сам себе хозяином быть! Вот и приходится под общепринятые нормы прогибаться.

— Понимаю… — выражение лица Донского изменилось.

Глаза сузились, уголки губ поползли вниз, кожа на скулах натянулась. Записной красавец в один момент превратился в побитого жизнью, а заодно и молью мужика на пятом десятке. Такого бы без пропуска не то, что на столичное — на завалящее районное Ти Ви — ни один уважающий себя вахтер не пропустит. По почерневшему, осунувшемуся лицу можно было читать как по книге — когда пил, когда баловался наркотиками, когда — девочками, а когда и мальчиками.

Лев Львович с одного взгляда понял проблему, почувствовал родственную душу в сидящем напротив распиаренном звездуне. Засветился пусть и неискренней, но улыбкой, потянулся бокалом:

— Стало быть, выпить за это следует! Чтобы прогибы наши даром не прошли. Не грусти, дорогой товарищ, придет и на нашу улицу праздник.

— Так ведь пришел. Давно. И задержался надолго. И далее бы продолжался, если бы не Собесский! И кому понадобилось…

Он говорил долго и надрывно. Не стеснялся в выражениях. Не щадил ни ближних соседей, ни дальних. Улыбка застыла на губах единственного слушателя.

«Надо же, — думал Лев Львович, — как распинается! Не иначе у самого рыльце в пушку по самую макушку. А как чистеньким выглядеть стремится! И рожа, кто бы мог подумать? На экране так аппетитненько выглядит, хоть облизывай. Я уж грешным делом думал, старый дурак! Наломал бы дров — не простил бы Ростик. Тьфу-тьфу-тьфу».

Он поискал глазами дерево, не нашел. Вздохнул, плеснул в бокал из бутылки и переключился на более приятную тему для размышлений.

Донской почувствовал потерю интереса со стороны собеседника. Выругался про себя: «И с чего вдруг такие откровения?» Залпом допил свой коктейль. Прикрыл глаза. Погрузился в воду. Теперь тишину вечера нарушало лишь приятное бульканье в джакузи.

«Вот и хорошо, — обрадовался такому повороту ситуации гость, — отдыхать, так отдыхать!»

И последовал примеру приятеля.

От затянувшейся медитации их отвлек посторонний шум за пределами участка. За скрывавшими двор от посторонних глаз самшитами послышались торопливые шаги. Кто-то шел мимо. Спотыкался, задевал кусты и крапивные заросли. Матерился, рефлексируя неудачный маневр.

— Уж не по нашу ли душу? — шепнул Зайчик. — Милиция не дремлет?

— Это вряд ли, — не согласился Ян, — дремлет и еще как. Скорее, кому-то из наших неймется. Может, господин генерал?

— Еще чего! Этот пердун спать с петухами ложится.

— Скорее, с курочками.

— И то правда. Тогда кто? Ангел? Семашко? Или наша амазонка вышла на охоту?

— Люсьен, что ли? Я тебя умоляю! Ей такой мачо достался! Небось, охмуряет мента.

— Такая охмурит до смерти. Ох, не завидую я майору!

Неизвестный, еще трижды вспомнив нечистого и послав местные электросети ко всем известной матери, удалился в сторону развилки. Нечаянные свидетели позднего променада не стали устраивать ему почетный эскорт, вернувшись к смакованию эксклюзивных напитков и водных процедур. Каждый из них чувствовал неискренность собеседника, но выводить того на чистую воду не собирался. Уж лучше в шатком мире жить, чем в ополчении на вражеские пули нарываться.

К тому же в мире сильных и влиятельных людей наладить приятельские отношения являлось делом непростым и неблагодарным, оттого и предпринимала каждая сторона все возможные меры по их сохранению в первозданном виде. Не отдаляя, но и не приближая к себе соседей и знакомых. Так и жили. Наслаждаясь своими материальными и общего пользования духовными благами. Раз уж доступ в рай был обеспечен, приходилось прилагать усилия по упрочению позиций.

Они оказались не единственными из категории полуночников небожителями. Недавний возмутитель их неустойчивого спокойствия, добравшийся до пункта назначения, перевел дух и юркнул в незаметную калиточку в добротном кованом заборе.

— Что, не ждали? — подмигнул он поднимающемуся по ступенькам батюшке.

— Ждали, но уже устали ждать. Побойся Бога, Павел Рышардович! Полночь на дворе, а мне к заутрене идти. И рад бы в рай, да годы свое берут.

— Прости, Сан Саныч, завозился. То кредиторы отчетов требуют, то спонсоры. Только успевай отбиваться! И так старался успеть, чуть ноги в болоте не оставил.

— Какое там болото — дождей уж недели две как нет, высохло все, — Шумский спустился со ступенек и пошел навстречу гостю. — Что ж, пришел и пришел. Разговор у меня к тебе имеется. Конфиденциальный.