В крови

Стрела синего света пронзила падшего ангела, которого оттолкнул Данте. Рот ангела открылся от шока, затем страх пробежался по его лицу, когда синие язычки пламени подсветили его изнутри, делая кожу полупрозрачной. Свет вышел наружу. Каменная статуя стояла на мокрой траве под вечнозелеными деревьями — наполовину распахнутые каменные крылья, искривленные от ужаса черты лица, замороженный в движении вокруг бедер килт.

— Данте, дерьмо, — выдохнула Хэзер.

Боль и потеря ярко выступали на его прекрасном лице. Ярость полностью поглотила его.

Крики и панические трели звучали под деревьями и в небе.

Голубые лучи пронзали убегающих Падших одного за другим. И превращали их в камень. Те, кто быстро улетал по воздуху, падали на землю,

те, кто был на земле, так и остались стоять, сидеть на коленях или склоняться в поклоне. Все превращались в статуи с точной детализацией и запечатленными движениями — завитки волос, взлетевшие в воздух, полу-повернутые тела, отведенные лица, поднятые руки — из ослепительно-белого с синими гранями камня.

Северное сияние исчезло. Тишина стелилась толстым слоем между деревьев, словно речной туман.

Данте резко развернулся и столкнулся лицом к лицу с женщиной Падшей. Ее золотые глаза были широко раскрыты, руки около рта.

— Ты тоже не свяжешь меня, — произнес он напряженным голосом.

— У меня нет желания связывать тебя, Данте, — сказала она, опуская руки.

— Я просто должна спрятать тебя прежде, чем придут другие. Твой отец послал меня, чтобы обезопасить тебя. Научить тебя, что значит быть creawdwr…

— Он бы рассказал мне о тебе!

— Он не мог! — закричала она. — Он боялся, что они найдут тебя через него!

Черные волосы Данте взвились в воздух, сливаясь с ночью.

— Лгунья, — прошептал он. — Люсьен предупреждал меня…

Она упала на колени на траву.

— Пожалуйста, маленький Создатель, я нужна своей дочери, — произнесла она, отчаяние застыло на ее лице. — Я не могу держать ее в безопасности, но с тобой…

— Он предупреждал меня, черт возьми.

Петля из синего пламени обернулась вокруг черноволосой женщины. Ее крылья были выгнуты вперед, и она закрыла глаза, стиснутые руки лежали на коленях. Пойманная в мерцающее синее кольцо, она превратилась из плоти в камень, длинные волосы стали белым занавесом, обрамлявшим ее склоненную голову.

Свет продолжал хлестать вокруг Данте, и его бледное убитое горем лицо горело одновременно яростью и экстазом. Его песнь лилась в Хэзер, наполненная дикими, жгучими аккордами и бьющимся ритмом; каждая прекрасная нота вибрировала в ее сердце.

Она пошатнулась и схватилась за Вона для равновесия. Он обнял ее, когда запоминающаяся и мощная песнь Данте звенела от ее сердца к его и обратно, пульсируя внутри нее, постоянно расширяясь с каждым кругом.

И триединое существо Данте запело повторяющийся припев: Святаясвятаясвятая…

С закрытыми глазами и напряженным лицом, Данте направил фонтан синего огня в одно место — в руины главного дома. Гейзеры грязи взлетели в небо. Земля завибрировала и задрожала. Открылась расщелина.

— Оу, черт, братишка. — Вон крепче обхватил плечо Хэзер и переместился ближе к Данте и подальше от душа из камней и грязи.

Деревья исчезли, втянувшись в дрожащую землю. Древесина трещала и лопалась, и сильный запах темной почвы и зеленых листьев кружился в воздухе, прорезаясь сквозь резкий запах озона.

Водоворот из грязи, расщепленных деревьев и остатков дома кружился и грохотал, уходя все глубже в землю.

Дрожание замедлилось, потом прекратилось. Огромное отверстие зияло на месте, где когда-то стоял главный дом. Хэзер мельком увидела пернатый хвост триединого существа, когда оно, продолжая петь, скользнуло в отверстие.

Святаясвятаясвятая…

— Подземный мир, — тихо и испуганно произнесла Энни.

С пересохшим ртом, Хэзер смотрела, как плети синего света обвились вокруг крылатых статуй и подняли их в воздух. Одна за другой статуи разместились вокруг входа в подземелье, падшие ангелы, пойманные в полете, растянулись поверх стоящих или коленопреклоненные статуй.

Стоунхендж Падших.

Охранники входа в бездну Подземного мира.

Песнь Данте смолкла.

Голубой свет погас, и Данте пошатывался, словно пьяный или истощенный. Он упал на колени. Ночь снова внезапно стало черной, и Хэзер заморгала, избавляясь от голубых бликов, пока глаза, наконец, не привыкли к темноте.

Скоро рассвет. Ей нужно отвезти Данте в безопасное место, и поскорее. Позже она подумает обо всем, что увидела и испытала. Подумает о том, что это все значит. Подумает о том, как сильно это напугало ее.

Хэзер отстранилась из объятий Вона и шагнула вперед, но он остановил ее, дотронувшись до руки.

— Морфин, куколка. — Он залез в карман и вытащил шприц с ампулой. — Я сделаю это. Ему больно. Очень.

— Я знаю, — сказала Хэзер, — но спасибо. Позволь мне это сделать. Мне нужно привыкнуть к этому. Он мой мужчина, в конце концов.

— Твой мужчина, да? — спросил бродяга, вручая ей пузырек и шприц. — А Данте знает об этом?

В любое время, когда ты захочешь, я твой.