В круге вечного возвращения?

О том, что такая практика известна была в Древнем Риме, свидетельствует эпизод, который приводит Светоний. Когда заболел Калигула, «весь народ ночевал вокруг дворца, и находились такие, которые давали обет сражаться за его выздоровление, другие же на вотивных дощечках объявляли публично, что готовы за его жизнь отдать собственную». Обет сражаться, о котором упоминает Светоний, это форма отдать свою жизнь за жизнь другого — обязательство участвовать в бою на арене цирка в качестве гладиатора.

Я говорил о широте разброса подобной практики и представлений, которые сопутствуют ей.

Повествует Киево-Печерский патерик. Князь Святоша, давно принявший иноческий сан и известный подвижнической своей жизнью, сказал как-то лекарю-сириянину Петру:

— Через три месяца отойду я из мира.

Он выкопал себе могилу в одной из пещер и спросил сириянина:

— Кто из нас сильнее возжелает могилу сию?

И сказал сириец:

Пусть будет, кто хочет, но ты живи еще, а меня здесь положи. Тогда блаженный сказал ему:

— Пусть будет, как ты хочешь…

— Я за тебя умру, — согласился сириец, — ты же молись за меня.

— Дерзай, чадо, и будь готов, через три дня ты умрешь.

И вот причастился тот божественных и животворящих тайн, лег на одр свой, оправил одежды свои и, вытянув ноги, предал душу в руки Господа. Блаженный же князь Святоша жил после того тридцать лет, не выходя из монастыря.

И еще одно свидетельство более близкого к нам времени. Связано оно с именем известного российского святого и прозорливца Серафима Саровского (1760–1833). Его часто посещал Михаил Васильевич Мантуров, который многие годы тяжело болел и которого старец исцелил. Когда Мантуров заболел злокачественной лихорадкой, старец послал за его сестрой Еленой Васильевной. Она явилась в сопровождении послушницы Ксении, которая и пересказала потом разговор, состоявшийся между ними:

— Радость моя, — сказал ей о. Серафим, — ты меня всегда слушала. Можешь ли и теперь исполнить одно послушание, которое хочу тебе дать?

— Я всегда слушала вас, батюшка, — отвечала она, — послушаю вас и теперь.

— Вот видишь ли, — стал тогда Говорить старец. — Вышло Михаилу Васильевичу время умирать, он болел, и ему нужно умереть. А он нужен для обители, для сирот Дивеевских.[8] Так вот, и послушание тебе: умри ты за Михаила Васильевича.

— Благословите, батюшка.

Вернувшись домой, Елена Васильевна больная слегла в постель, говоря: «Теперь я больше не встану». Она соборовалась, приобщилась святых тайн и через несколько дней умерла. За три дня до кончины о. Серафим прислал для нее гроб. Мантуров же прожил после этого еще двадцать лет.

Это о тех, чья смерть была отсрочена, потому что кто-то другой добровольно, принял ее за него. Рассказы вернувшихся к жизни, сохранившиеся в старых текстах, записанные этнографами, часто содержат воспоминания о самом пребывании вне жизни, по ту сторону черты.

Очевидно, представляет интерес сопоставить эти переживания с подобным же опытом реанимированных, появившихся, как известно, всего несколько десятилетий назад.

Первое ощущение оказавшихся в состоянии клинической смерти — это нахождение вне своего тела. «Я почувствовал, словно я плыву в воздухе… Я посмотрел назад и увидел самого себя на кровати внизу, и у меня не было страха». А вот как ощутил это молодой человек, попавший в автомобильную катастрофу: «Я словно бы парил на высоте около пяти футов над улицей… Я видел среди обломков свое собственное тело, окруженное людьми, и как они пытались вытащить меня. Мои ноги были перекручены, и повсюду была кровь».

Описания этого состояния во многом как бы повторяют друг друга, варьируясь главным образом лишь обстоятельствами, сопровождавшими событие.

«Мне казалось, что я листок бумаги, взлетевший к потолку от чьего-то дуновения. Я видела, как врачи стараются вернуть меня к жизни. Мое тело было распростерто на кровати прямо перед моим взором, и все стояли вокруг него. Я слышала, как одна из сестер воскликнула: „Боже! Она скончалась!“, в то время как другая склонилась надо мной и делала мне искусственное дыхание рот в рот. Я смотрела, как она это делала. Я никогда не забуду, как выглядели ее волосы — они были коротко подстрижены».

В научной литературе упоминается случай, когда пациент, находившийся в коматозном состоянии четырнадцать дней, все это время, ощущал свое «я» как бы парящим в воздухе и оттуда, из этой точки воспринимал происходившее. По данным медицинской статистики, 25–28% из числа вернувшихся к жизни помнят о своем состоянии.

Когда американские исследователи опросили группу из 116 реанимированных, 32 из них рассказали, что в состоянии клинической смерти пережили ощущения подобного пребывания вне тела. Они могли рассказать, что происходило, когда реанимационная бригада возвращала их к жизни — как это воспринималось ими со стороны. Причем шестеро смогли воспроизвести все детали очень подробно. Когда рассказы их были сопоставлены с подробными записями, сделанными тогда же в медицинских карточках, выявилось полное их совпадение.