В крымском подполье

Природные условия Крыма, небольшие леса, густо пересеченные дорогами, чрезвычайно затрудняли действия партизан. Но не только природные условия осложняли борьбу партизан. Вокруг лесов находились главным образом татарские деревни, а многие татары с самого начала войны переметнулись в стан врага и стали предателями. Таким образом, крымские партизаны были почти лишены поддержки близ находящегося населения.

Все же, несмотря на это, партизаны провели 631 операцию: уничтожили 7964 немца, 787 грузовых и 36 легковых машин, 3 танкетки, 23 мотоцикла, взорвали 25 мостов, уничтожили 400 метров железнодорожного полотна и около 40 километров телефонного кабеля. Расстреляли 441 предателя.

В боях погибло 341 партизан, ранено было 241 и пропало без вести 110.

Партизанам пришлось пережить сильный голод. Думали, что немцы в Крыму дольше мая 1942 года не продержатся, и поэтому продовольствие было завезено в лес с расчетом на шесть месяцев. Продовольствие это завозилось главным образом при помощи татар. Они знали партизанские базы и выдали их немцам.

Добывать же продовольствие у врага было очень трудно, потому что хорошие дороги давали немцам возможность усиленно конвоировать свои обозы, сопровождать их танкетками и даже танками. Основная масса русского населения Крыма, сочувствующая партизанам, располагалась более чем в ста пятидесяти километрах от леса, в открытой степной части. Можно ли было рассчитывать на их помощь?

Оставалась надежда на установление воздушной связи с Большой землей и получение помощи оттуда, но зимние месяцы были очень неблагоприятны для полетов.

За одну трудную зиму у партизан умерло от голода двести пятьдесят человек, а те, что выжили, были истощены до крайности.

Действуя в труднейшей обстановке, партизаны все же оказали большую помощь севастопольцам: они всячески мешали движению по железной дороге из Симферополя в Севастополь и по дорогам южного берега Крыма.

Севастополь тоже чем мог помогал партизанам. Штаб партизан послал в город связных. Преодолевая различные препятствия, голодая в течение пяти суток, эти люди пробрались в Севастополь и сообщили координаты партизан. Командование Черноморского флота послало самолет «уточку», и с этого момента наладилась связь партизан с Большой землей.

Нелегко было найти заброшенный в лесу партизанский лагерь и суметь благополучно приземлиться в нем. Недаром за одну эту операцию летчик получил звание Героя Советского Союза.

В связи с тяжелым положением в Севастополе я выдвинул перед обкомом план организации в этом городе партийного подполья и просил перебросить меня туда с группой подпольщиков.

Предложение мое одобрили. Но переброска все время затягивалась: то нет самолетов, то нелетная погода. Наконец 3 июля утром мне сообщили, что самолет готов и вечером мы вылетим.

Я собрал все, что нужно в дорогу, и уже попрощался с семьей, когда в обкоме партии мне сообщили печальную весть: наши оставили Севастополь.

Этот новый тяжелый удар сильно подорвал мое здоровье. Сказалось все пережитое за последний год. Нервы мои не выдержали, болезнь осложнилась, временами я совершенно переставал видеть.

Когда немцы приблизились к Кубани и началась эвакуация крымских работников из Краснодара, я с семьей выехал в город Бийск Алтайского края. Тогда мне казалось, что я уже никогда не вернусь к подпольной работе.

* * *

30 августа 1942 года я был уже в Бийске. Жена начала работать в госпитале, сыновья — учениками в токарном цехе завода, я же, после непродолжительной работы в аппарате горкома, был избран секретарем комитета партийной организации большого завода, эвакуированного сюда из Московской области.

После всего пережитого в Крыму — глубокий тыл. Местные люди даже не представляли себе, что такое светомаскировка, воздушная тревога, налеты. Я отдыхал. Расшатанные нервы успокаивались.

Но меня часто мучила одна и та же мысль: я здесь в безопасности, а в Крыму остались подпольщики и партизаны…

И как только зрение мое немножко улучшилось, я написал в Крымский обком, что готов приехать в любое время и на любую работу.

После долгого молчания пришло, наконец, письмо от Владимира Семеновича. Он сообщал, что обком находится в Сочи, в моем приезде пока нет необходимости, но предупреждал: «Будьте готовы к отъезду и ждите вызова».

Я очень обрадовался. Время, однако, шло. Настало лето 1943 года, а вызова из обкома не было.

В конце июля, когда я и надежду было потерял на вызов, позвонил секретарь горкома по кадрам:

— Крымский обком партии просит откомандировать вас в его распоряжение.

Я, не задерживаясь, выехал на юг.

Глава пятая

В Сочи все крымское руководство помещалось в небольшой двухэтажной гостинице, закрытой с улицы густой зеленью тополей и кипарисов. Там я встретил много друзей и знакомых по работе в Крыму. Они жили здесь на положении «командированных», по нескольку человек, в комнате, храня свои «канцелярии» в карманах и портфелях.

Обком деятельно готовился к возвращению в Крым, освобождение которого быстро приближалось.