В лабиринтах смертельного риска

Спутники мои оказались неразговорчивыми. На некоторые мои вопросы даже не отвечали. Я шел сзади, они впереди. Я смотрел на них, молодых, крепко сложенных, суровых. Под вышитыми холщовыми рубашками угадывались сильные, тренированные мышцы. Парни подвели меня к небольшой беленькой хатке, стоявшей за плетнем в оголенном фруктовом саду. Я привязал Дикаря возле крыльца, и мы вошли в дом. В светлой горнице находилось еще двое мужчин, один — высокий с усами, второй — небольшого роста со шрамом на лбу. Мой спутники о чем-то перемолвились с усачом, он, видимо, был у них старшим, затем трое ушли в соседнюю комнату и вскоре вернулись.

— Где служил? — спросил меня старший.

Рассказал все, как было.

— А сейчас здесь — при обозе 2-й штабной роты танковой дивизии СС «Великая Германия»… Остался один. Ищу связь с Центром.

— Ну что ж, — как бы подводя итоги, сказал старший. — Проверим тебя на деле.

— Продаст — десять граммов свинца заработает. Под землей найдем! — заметил незнакомец со шрамом.

Старший снова оглядел меня с ног до головы, подумал, затем вышел из комнаты и вскоре вернулся с хозяином-румыном, который, поклонившись мне, поставил на стол глиняный кувшин с вином и пять кружек и тут же вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

— Садись, — сказал старший. — Отведаем румынского… Потолкуем.

Сели за стол, долго беседовали, пили вино. Новые знакомые поочередно задавали мне вопросы, я отвечал на них. Беседа становилась непринужденнее. Обоюдная настороженность постепенно рассеивалась.

— Нам нужно иметь десяток повозок с лошадьми, — сказал старший. — Как их раздобыть?

Я пожал плечами:

— Подумать надо… У крестьян лошадей почти нет, какие получше — у немцев, какие похуже — в румынской армии. А дома у них только захудалые клячи, да и тех, чтобы не отняли, они стараются сбыть на базаре… Повозки лошадьми купить надо…

— А сколько это может стоить?

— На базаре лошадь с плохонькой повозкой стоит около пятнадцати тысяч лей. Вот и считайте…

— Нет у нас таких денег, — с досадой произнес старший.

— Деньги? Деньги, — после секундной паузы сказал я, — я вам достану.

Мы условились встретиться и все обмозговать.

Я вернулся в обоз, ведя под уздцы Дикаря. Объяснил фельдфебелю, что на этот раз покупателя, к сожалению, не нашлось.

Весь вечер бродил по городу, обдумывая, что предпринять. На сердце было легко и весело: наконец-то я встретился со своими… План созревал на ходу…

Было уже, пожалуй, часов одиннадцать вечера, когда я в офицерской форме капитана Бёрша (я взял ее у денщика, чтобы почистить) стоял против двери небольшого особняка, принадлежащего румынской генеральше. Долго отряхивал пыль с черных офицерских галифе (пришлось перелезать через высокую каменную ограду), прежде чем потянул за медное кольцо колокольчика. За дверью раздался дребезжащий звонок, и немного спустя женский голос спросил по-румынски:

— Кто там?

— Гестапо! Откройте! — гаркнул я по-немецки, стараясь подражать тону матерых фашистов. (Я предварительно выяснил, что генеральша жила одна. Ее единственный сын — офицер румынской армии — со своей молодой женой находился на отдыхе в Ницце, а приходящая служанка давно ушла к себе домой.)

Дверь тут же открылась, и я оказался перед маленькой старушкой с гладкими седыми волосами, причесанными на прямой ряд.

— Прошу прощенья, мадам. Где ключ от ваших ворот?

— Вот он, пожалуйста. — Она сняла в кухне со стены большой ключ и протянула мне.

Я взял ключ и направился к воротам. За ними стояла лошадь с подводой, на которой сидели два моих новых знакомых и румын-возчик (хозяин конспиративной квартиры). Открыл ворота. Подвода въехала во двор. Я поставил ее между террасой и погребом, так чтобы она не была заметна с улицы.

Генеральша стояла в дверях и спокойно наблюдала за нами. Впрочем, если бы она и вздумала звонить в полицию, это было бы бесполезно, так как, перелезая через ограду, я предусмотрительно перерезал телефонный провод.

— Прошу прощенья, мадам! Я имею приказ воспользоваться вашим личным имуществом в целях пополнения армейского фонда рейха. Разрешите войти? — Слова эти я произнес тоном, не допускавшим ни малейшего возражения, и, закурив сигарету, щелкнул зажигалкой.

Хозяйка посторонилась, мы с Григорием, одетым в гражданский костюм, прошли в переднюю. Его напарник и румын-возчик остались при подводе, на которой были припрятаны от посторонних глаз четыре немецких автомата на случай столкновения с немцами. Генеральша свободно изъяснялась по-немецки.

— Что вам угодно?

— Проведите нас по комнатам, мадам, и мы отберем то, что нам нужно.