В лабиринте секретных служб

28 сентября 1943 года начала работать особая комиссия, составленная из высших чинов СС. Три члена комиссии вылетели через Вену в Бухарест. 29 сентября в 7 часов 55 минут в аэропорту Бухареста они арестовали курьера СД унтершарфюрера Антона Линзера, собиравшегося вылететь в Берлин.

В его секретных документах было найдено 2,6 миллиона оккупационных марок, предназначавшихся для Румынии. В 8 часов 30 минут комиссия появилась в управлении СД в Бухаресте, которое размещалось в немецком представительстве на улице Кала Виктория. Там нашли большое количество золотых французских луидоров и крупные суммы оккупационных марок. Два сотрудника СД были арестованы. В 13 часов 50 минут 29 сентября в аэропорту Берлин-Штаакен приземлился самолет из Бухареста. Комиссия арестовала некоего унтерштурмфюрера Хансманна, который с явными признаками беспокойства расспрашивал экипаж прибывшего самолета о курьере из Бухареста. После короткого допроса Хансманн признался в участии в валютной афере. Он назвал имена четырех высших офицеров СД, принимавших участие в валютных спекуляциях и работавших в Берлине. Уже в 14.00 все четверо были брошены в камеры. Адмирал Канарис ежечасно информировал оберста Верте о ходе операции.

— Вам, кажется, улыбается счастье, герр Ливен, — усмехаясь, говорил Верте Ливену.

— Совершенно незаслуженно, — Томас постучал по дереву. — Когда вылетели господа в Париж, чтобы разобраться с нашими делами?

— 30 минут назад. Гестаповец, судья и два советника военного трибунала должны приземлиться между 16.30 и 17 часами.

В 16 часов 30 минут Томас Ливен вышел из свдей виллы: «Боже, пусть не будет тумана! При тумане самолет с членами комиссии не сможет приземлиться, и тогда моя месть этим кровавым собакам с авеню Фош, истязавшим меня, будет неполной».

Сотрудники СД приняли Томаса строго и холодно. Они еще не знали, что их ждет в ближайшее время. Краснолицый Айхлер и его бледный адъютант Винтер говорили с Томасом сухо. Так же вели себя в последний год войны многие генералы, военные судьи и офицеры, приговаривавшие к смерти немецких солдат. Они появлялись перед казнью для того, чтобы объяснить жертвам, почему необходимо их расстрелять. Подобного рода слова говорили и оба гестаповца сидевшему перед ними Томасу.

— Видите ли, Ливен, мы лично ничего против вас не имеем, наоборот! Мне нравится, что вы нашли мужество прийти к нам. Но речь идет об интересах рейха! — разглагольствовал Айхлер.

Ему вторил Винтер:

— Продолжайте ухмыляться, Ливен. Посмотрим, как вы будете вести себя перед военным судом.

Позвольте спросить, господа, сейчас действительно десять минут шестого или мои часы спешат? — с присущей вежливостью осведомился Томас. Во взгляде, который на него бросил Айхлер, сквозила неприкрытая ненависть.

— Почему вы не можете оставаться серьезным человеком? Если бы вы перешли к нам, го были бы уже штурмбаннфюрером. Ваши часы идут правильно.

Томас встал, подошел к окну и посмотрел на осенний сад. Ни намека на туман.

— Могу я узнать, господа, как вы вышли на меня? — спросил их Томас.

Штурмбаннфюрер Айхлер и его адъютант с самодовольством рассказали, как благодаря штабехауттфюрерин Мильке они узнали, что Томас Ливен вывез в Лиссабон опасную преступницу Ивонне Дегатр. Ливен внимательно слушал их, посматривая на часы. Айхлер усмехнулся:

— Самообладание до конца, не так ли? Этот человек мне нравится! Доказательства вашей вины отосланы рейхсфюреру СС. В ближайшее время состоится военный суд. Теперь ни один человек вам не поможет. Ни оберет Верте, ни адмирал Канарис, никто!

Томас вновь посмотрел на часы. В передней послышался шум. Голоса, приказы, щелканье каблуков. Томас почувствовал, как его сердце забилось быстрее. Он проговорил:

— Я надеюсь, что господа окажут мне честь своим присутствием на казни.

Теперь и Айхлер услышал шум в приемной.

— Что там происходит?

Испуганный дежурный доложил срывающимся голосом:

— Трое господ из Берлина… Очень срочно… Особая комиссия Главного управления имперской безопасности.

«Ну, наконец», — подумал Томас. Он в последний раз за этот день посмотрел в окно. «Благодарю тебя, Боже!» Члены комиссии вошли в кабинет. Судья СС в чине группенфюрера в черной униформе, оба советника в очках отдали по-военному честь. Генерал поднял руку в так называемом немецком приветствии. Его голос звучал холодно: «Хайль Гитлер! Штурмбаннфюрер Айхлер? Приятно! Ваша фамилия унтерштурмфюрер Винтер? А вы?»

Айхлер еле пришел в себя:

— Это просто посетитель. Вы можете идти, герр Ливен. Судья СС повернулся к Томасу.

— Зондерфюрер Ливен?

— К вашим услугам!

— Останьтесь.

Штурмбаннфюрер, вызовите сюда оберштурмфюреpa Редекера и ни о чем его не предупреждайте!

Зять Гиммлера появился в кабинете Айхлера. Его улыбка на тонких губах тотчас исчезла при виде комиссии.

— Обыскать! — приказал генерал.

Винтер начал дрожать и молча свалился в кресло. Группенфюрер произнес с металлом в голосе:

— Оберштурмфюрер, вы арестованы!

Редекер бросил ищущий взгляд на бледного Винте В наступившей тишине послышался срывающийся голос Айхлера:

— За что?