В лабиринте секретных служб

Как раз в этот момент солдаты гнали еще одну группу девушек мимо арки, где скрывалась Шанталь с товарищами. Далее события развивались в стремительном темпе. Плешивый догнал одного из немцев, все время стараясь, чтобы его прикрывала одна из женщин или солдат. Он показал немцу удостоверение, подписанное неким штурм-баннфюрером Айхлером. Потом Плешивый что-то сказал, показывая на арку. В то же мгновение Шанталь выхватила автомат, прицелилась, но не стала стрелять — в поле зрения попала женщина. Это промедление стоило ей жизни. С отвратительной улыбкой Плешивый выпустил всю обойму в Шанталь. Не издав ни единого звука, она, как подкошенная, упала на грязную землю. Кровь, целый поток крови залил ее кожаную куртку. Ее прекрасные глаза закрылись.

— Бежим, — крикнул Копыто.

Бастиан знал — все зависит от быстроты. Он развернулся и выстрелил в Плешивого. Тот упал, схватился за левую руку, послышался хрип, как будто его издавал заколотый поросенок. Теперь пора была подумать о собственном спасении. Бастиан и Копыто знали каждую щель в «Старом квартале». Позади за стеной был канализационный канал.

Если пройти по нему и выломать затем решетку, можно выйти из «Старого квартала».

«…Мы через канал покинули „Старый квартал“, »— читал Томас. Он выронил письмо Бастиана и смотрел в темнеющую синеву вечернего неба. Из его глаз катились слезы. Томас подобрал письмо и принялся читать далее.

…Я поселился в Сен-Дени. Если ты будешь в Париже, спроси обо мне у мадемуазель Дюваль. Бульвар Наполеона, 12. Пьер, Пьер, нет больше нашей Шанталь. Я знаю, как вы были близки. Она мне рассказывала, что вы хотели пожениться. Ты знаешь, что я твой друг, и ты можешь на меня положиться в этой дрянной жизни. Увидимся ли мы еще? Будь здоров, дружище. Мне все противно. Я не могу больше писать.

Бастиан.»

Стало совсем темно. Томас сидел на камне, не чувствуя холода, слезы текли по его щекам. Шанталь убита. Он обхватил голову руками и застонал. Боже, как он любил ее. Какая страсть охватила его, когда он вспомнил ее губы. Из казармы доносились крики, его искали. Но Томас ничего не слышал. Он думал об утраченной любви и плакал.

4 апреля 1943 года около полуночи английский самолет типа «Бленхайм» перелетел на высоте 250 метров лесной массив между Лиможем и Клермон-Ферран. Он сделал круг и еще раз облетел лес. Летчики заметили огонь двух костров, затем мелькнули три красных и один белый сигналы фонаря. В самолете с британскими опознавательными знаками находился немецкий экипаж и человек в английской военной униформе с парашютом за спиной. Человек имел превосходно изготовленные фальшивые документы на имя капитана Роберта Арманда Эверта. Он носил усы и длинные бакенбарды. При себе имел английские сигареты, английские консервы и медикаменты. Командир экипажа, оглянувшись, кивнул. Томас Ливен достал свои старинные золотые часы и нажал кнопку, было 0 часов 28 минут. С помощью радиста он столкнул грузовой парашют в открытый люк. А затем, вскинув руки, прыгнул в темную ночь.

«Если я расскажу обо всем этом в своем лондонском клубе, — думал Томас, спускаясь на парашюте, — меня отправят в сумасшедший дом. Непостижимо! Почти четыре года я живу в мире безумия. Я обманул английскую, французскую и немецкую разведки. Я — человек, который всегда мечтал жить в мире, вкусно есть, любить женщин. В Лиссабоне я научился изготавливать паспорта, в Марселе основал университет для преступников. Боже, в этом месяце мне исполнится 34 года! Я снова в центре. Французские партизаны внизу думают, что меня послал полковник Букмастер из Лондона. Если бы они знали, что меня послал адмирал Канарис из Берлина! Эти братцы из абвера заставили меня отрастить усы и бакенбарды. Типичное мышление разведчиков. Чтобы я выглядел, как англичанин. Как будто настоящий английский капитан, если он собирается лететь через оккупированную немцами территорию с тайной миссией, не сбреет усы и бакенбарды, чтобы не выглядеть англичанином. Идиоты, все идиоты в разведках».

Томас Ливен приземлился вниз лицом, затем медленно перевернулся. Освещенный с двух сторон горящими кострами, он увидел перед собой четыре фигуры: троих мужчин и одну женщину. Все были одеты в штормовки. Женщина была очень красива. Блондинка, со стройными длинными ногами, огромными васильковыми глазами и красиво очерченным ртом. Из трех мужчин один был маленький и толстый, другой высокий и худой, а третий волосатый, как питекантроп. Маленький толстяк, обратившись к Томасу, спросил на английском:

— Сколько кроликов играют в саду моей тещи?

Томас на великолепном оксфордском диалекте ответил: