В лесах (Книга 1, часть 1)

- Беспременно за Никитишной надо подводу гнать,- говорил он.- Надо, чтоб кума такой стол состряпала, какие только у самых набольших генералов бывают.

- Справится ли она, Максимыч? - молвила Аксинья Захаровна.- Мастерица-то мастерица, да прихварывает, силы у ней против прежнего вполовину нет. Как в последний раз гостила у нас, повозится-повозится у печи, да и приляжет на лавочке. Скажешь: "Полно, кумушка, не утруждайся",- не слушается. Насчет стряпни с ней сладить никак невозможно: только приехала, и за стряпню, и хоть самой неможется, стряпка к печи не смей подходить.

- Помаленьку как-нибудь справится,- отвечал Патап Максимыч.- Никитишне из праздников праздник, как стол урядить ее позовут. Вот что я сделаю: поеду за покупками в город, заверну в Ключову, позову куму и насчет того потолкую с ней, что искупить, а воротясь домой, подводу за ней пошлю. Да вот еще что Аксиньюшка: не запамятуй послезавтра спосылать Пантелея в Захлыстино стяг свежины на базаре купил бы да две либо три свиные туши, баранины, солонины...

- На что такая пропасть, Максимыч? - спросила Аксинья Захаровна.

- Столы хочу строить,- ответил он.- Пусть Данило Тихоныч поглядит на наши порядки, пущай посмотрит, как у нас, за Волгой, народ угощают. Ведь по ихним местам, на Низу, такого заведения нет.

- Не напрасно ли задумал, Максимыч? - сказала Аксинья Захаровна.- На Михайлов день столы строили. Разве не станешь на Троицу?

- Осень - осенью. Троица - Троицей, а теперь само по себе... Не в счет, не в уряд... Сказано: хочу, и делу конец - толковать попусту нечего,- прибавил он, возвыся несколько голос.

- Слышу, Максимыч, слышу,- покорно сказала Аксинья Захаровна.- Делай, как знаешь, воля твоя.

- Без тебя знаю, что моя,- слегка нахмурясь, молвил Патап Максимыч.Захочу, не одну тысячу народу сгоню кормиться... Захочу, всю улицу столами загорожу, и все это будет не твоего бабьего ума дело. Ваше бабье дело молчать да слушать, что большак приказывает!.. Вот тебе... сказ!

- Да чтой-то, родной, ты ни с того ни с сего расходился? - тихо и смиренно вмешалась в разговор мужа с женой мать Манефа.- И слова сказать нельзя тебе, так и закипишь.

- А тебе тоже бы молчать, спасённая душа,- отвечал Патап Максимыч сестре, взглянув на нее исподлобья.- Промеж мужа и жены советниц не надо. Не люблю, терпеть не могу!.. Слушай же, Аксинья Захаровна,- продолжал он, смягчая голос,- скажи стряпухе Арине, взяла бы двух баб на подмогу. Коли нет из наших работниц ловких на стряпню, на деревнях поискала бы. Да вот Анафролью можно прихватить. Ведь она у тебя больше при келарне? - обратился он к Манефе.

- Келарничает,- отвечала Манефа,- только ведь кушанья-то у нас самые простые да постные.

- Пускай поможет, не осквернит рук скоромятиной. Аль грех, по-вашему?

- Какой же грех,- сказала мать Манефа,- лишь бы было заповеданное. И у нас порой на мирских людей мясное стряпают, белицам тоже ину пору. Спроси дочерей, садились ли они у меня за обед без курочки аль без говядины во дни положенные.

- Не бойсь, спасёна душа,- шутливо сказал Патап Максимыч,- ни зайцев, ни давленых тетерок на стол не поставлю; христиане будут обедать. Значит, твоя Анафролья не осквернится.

- Уж как ты пойдешь, так только слушай тебя,- промолвила мать Манефа.Налей-ка, сестрица, еще чайку-то,- прибавила она, протягивая чашку к сидевшей за самоваром Аксинье Захаровне.

- Слушай же, Аксинья,- продолжал Патап Максимыч,- народу чтоб вдоволь было всего: студень с хреном, солонина, щи со свежиной, лапша со свининой, пироги с говядиной, баранина с кашей. Все чтоб было сготовлено хорошо и всего было бы вдосталь. За вином спосылать, ренского непьющим бабам купить. Пантелей обделает. Заедок девкам да подросткам купить: рожков, орехов кедровых, жемков, пряников городецких. С завтрашнего дня брагу варить да сыченые квасы ставить.

- Пряников-то да рожков и дома найдется, посылать не для чего. От Михайлова дня много осталось,- сказала Аксинья Захаровна.

- Коли дома есть, так и ладно. Только смотри у меня, чтобы не было в чем недостачи. Не осрами,- сказал Патап Максимыч.- Не то, знаешь меня,- гости со двора, я за расправу.

- Не впервые, батько, столы-то нам строить, порядки знаем,- отвечала Аксинья Захаровна.

- То-то, держи ухо востро,- ласково улыбаясь, продолжал Патап Максимыч.На славу твои именины справим. Танцы заведем, ты плясать пойдешь. Так али нет? - прибавил он, весело хлопнув жену по плечу.

- Никак ошалел ты, Максимыч! - воскликнула Аксинья Захаровна.- С ума, что ли, спятил?.. Не молоденький, батько, заигрывать... Прошло наше время!.. Убирайся прочь, непутный!

- Ничего сударыня Аксинья Захаровна,- говорил, смеясь, Патап Максимыч.Это мы так, шутку, значит, шутим. Авось плечо-то у тебя не отломится.

- Нашел время шутки шутить,- продолжала ворчать Аксинья Захаровна.- Точно я молоденькая. Вон дочери выросли. Хоть бы при них-то постыдился на старости лет бесчинничать.

- Чего их стыдиться-то? - молвил Патап Максимыч.- Обожди маленько, и с ними мужья станут заигрывать еще не по-нашему. Подь-ка сюда, Настасья!