В лето 6732

В это же время Божко искал посадника или вообще кого-нибудь из администрации и никого не было. Защитники детинца пока не хотели говорить с теми, кто их, по сути, и спас, так как не доверяли и подозревали уловку. Только, когда показался на стене знакомый сотника и он, узнав товарища, обратился к воину, дело сдвинулось.

— Никита, так что ведаешь того сотника? — отозвался незнакомый Божко голос. Сотник крайне мало бывал в Унже и был знаком ну, может, с несколькими ратниками, да и только по службе. Божко только первые полгода в воинской школе и постоянно то на учениях, то на учебе.

— Ведаю, дядько — то школьныя отроки, — сказал Никита, и Божко насупился.

Сотнику очень хотелось мокнуть в грязь этих воинов на стене, что не понимают степень участия этих вот «отроков» в битве, которая была уже проиграна и только «отроки» выбили татей. Но после рассмотрел лица защитников и отказался от словесной перепалки. Это были лица, улыбающиеся смертью. Они смеялись, веселились, но дрожащие руки, подкашивающиеся ноги, слезы, замешанные на крови. Пусть глумятся, Божко пока не станет их останавливать.

— Так, а посадник где? — задал самый интересующий вопрос Божко после того, как большинство ратников на стене отсмеются. Сотнику не терпелось сдать свою ответственность и получить приказ. Божко устал больше даже не из-за самого боя, сколько от давящей ответственности за других.

— Так и посадник и Вторак з Третьяком — то сыны його. Також, — Никита резко замолчал.

— Что також? — все же Божко раздражался, и убеждать себя в спокойствии становилось сложнее.

— Так посекли их, — с очевидной горечью произнес Никита.

Наступила пауза и уже сотник не знал, что говорить, как и что делать. Божко понимал, что старшего сына Войсила, как и Первака нет в Унже и, получается, что и нет никакой власти.

— Так, а голова то кто? — спросил Божко.

— Так, и нема голов-то, сотники також посечены, бояр не маем — воны у поместьях своих, — ответил Никита.

Божко принял решение. Он не хотел, старался избежать этого решения, но оно само себя нашло. И воин стал распоряжаться. Его учили быть сотником, он уже имел опыт управления десятком и только отъезд большинства наставников в поход дал шанс стать сотником. Он мечтал вести сотню в бой, но сегодня Божко пересмотрел свои мечты. Это сложно отвечать за жизни, видеть смерти близких тебе людей и самому убивать. Но сотник это еще и организатор, и сейчас он должен отвечать уже за все. И порядок навести, и посчитать потери, и наладить мало-мальски быт, да много чего, пока кто из бояр не приедет и не заберет у него эту ненужную власть.

Как ни странно, но распоряжения Божко выполнялись без пререканий. В последнее время всем горожанам вбивались понятия исполнительности и подчинения. Да, и в таком безвластии и хаосе нет времени на споры.

Первое, что приказал Божко — определить потери и наличный состав всех возможных строевых, после произвел назначения, выделив из горожан Никиту и еще одного десятника на которого тот указал, остальные же и так были при разных должностях. Следующим шагом стала организация патрулирования и отправка четырех десятков в боярские поместья, связи с которыми не было. Так же Божко приказал перевозить все обозы как свои, так и разбойников, как пленных и раненых в детинец, который следовало закрыть и держать оборону. Сотник предполагал, что могут последовать еще нападения. Ремесленную сотню так же привлекли к работам, пообещав, что уже к полудню отпустят к своим семьям.

— Дарен, енто… сотник, мастер Вацалав… — обратился к кузнецу подмастерье стекольных дел мастера Вацлава Яндака по имени Заяц.

— Молви, отрок, — строго приказал Дарен.

— Збег вон, забил ратника и збег, — сказал наконец парень.

Началась охота на Яндака. Боярин большое значение уделял этому мастеру, который уже пытался сбежать с венецианцами, но сейчас он преступил и через грех убийства.

Вот только нашли этого авантюриста только лишь после приезда самого боярина. Чеха загрызли волки, которых никто в округе уже не видел больше двух лет.

Наутро следующего дня в поместье пришел большой обоз и больше ста воинов. Это были герои обороны Юрьева, которые привели с собой много коней, обозы, груженные оружием, сельскохозяйственным инвентарем, одеждой, серебром и драгоценными камнями. Вот только приезд воинов-победителей, как и возможности спросить о своих детях, мужей, отцов, не вызвали радости. Поместье оплакивало погибших день назад.

Плохие вести

Глава 14. Плохие вести

Мы шли уже две недели, проехали Тверь и взяли направление в сторону Владимира. Там планировали остановиться на пару дней. Я рассчитывал осмотреть неожиданное наследство от Глеба Всеславовича, закупить хлеба и, возможно нанять несколько кораблей до Унжи. На сердце было неспокойно, особенно усугублялось это нервозностью Ермолая. Однако, двигаться быстрее никак не получалось. Большой обоз, растягивающийся на пять километров, медлительная скотина, которую и бросить то жалко, заколоть не рационально. Вот и шли как черепахи.