В лето 6746 года от сотворения мира

— До трех и даже четырех десятков доходит. Про этих потому так сказал, что они для обоза не страшны, хотя сейчас конец зимы и для них время голодное. Дело в том, что вокруг объектов набросано, а они, видимо, уже к этому привыкли. Прикормились и ждут, когда мы уйдем. Сколько раз говорил, чтобы объедки на стоянке не выбрасывали.

— Ладно с объедками, что сказать хочешь?

— Для обоза они не страшны, но вас мало остается. Всего шестеро. Из них один молодой еще сильно, другой… скажем так…в возрасте… Волкам жрать охота, а тут вы не даете им объедки собрать. Они могут запросто с голодухи осмелеть. А тут еще лошади у вас. Привязанные. Для волков приманка не хилая. В общем, напасть могут, Михаил Игнатьевич, особенно, если на запах, да на их вой к ним еще какая подмога подтянется. А она, скорее всего, подтянется. Может, я оставлю тебе трех-четырех своих ребят? Следующий обоз-то только через седмицу будет.

Я кинул взгляд на свой мешок с арсеналом и усмехнулся:

— Нет, не надо. Пусть нападают. Я как раз Ереме волчью шкуру обещал.

— Пойми, Михаил Игнатьевич, много их, а у вас четыре воина, да мальчишка (про меня тактично больше не упомянул). Опять же отойти кому из лагеря нельзя будет. Лошадей же не бросишь, а один пойдешь — самого погрызут. Волчары крупные. У двоих так вообще, судя по следам, вот такая лапища.

— Ты не волнуйся, уезжай спокойно. Спасибо, что предупредил. Вам люди самим нужны. Лишних нет. А с волками мы тут разберемся.

Десятник покачал головой, хотел еще что-то сказать, но промолчал, обернулся и махнул рукой. Четверо верховых ушли вперед. Следом и старший обоза подал сигнал. Лошади тронулись, и обозная лента вскоре скрылась за очередным поворотом.

Снегирь сразу забеспокоился:

— Что будем делать, Михаил Игнатьевич? Это ты лихо, конечно, пообещал с волчарами разобраться, а дело-то действительно серьезное. Вон они, с подветренной стороны залегли. Вон, видишь… на самом краю леска. У десятника надо было, ну если не людей, так хотя бы пару луков взять. У нас их всего три. А к этим душегубам еще волки к вечеру подтянуться могут. Тяжко нам придется. Не пойму, ты-то чего посмеиваешься? Вижу, не встречался ты с волчарами близко. Может эта…на коней, да за обозом, пока тот далеко не ушел? Нет? Ну, тогда нам надо какую-то оборону строить. Посидим в осаде, может седмицу и протянем. Хотя можем и не протянуть.

Я поднял бинокль. Волки действительно лежали метрах в 200–250 от нас. Сюда смотрят, решают, с чего это им, кроме объедков и нас, грешных, на съедение оставили.

— Не ворчи. Проверь лыжи, загородку у коновязи. Людей делом займи. Сказал же, что с волками разберусь, значит, разберусь.

Не спеша, я достал и осмотрел винтовку и автомат. Еще раз протер их. На винтовке проверил оптику, поставил глушитель и пристегнул магазин. У автомата магазин был уже пристегнут, и я ограничился тем, что загнал патрон в патронник и поставил на предохранитель. Ксюха у меня так, для страховки. От запаха оружейного масла стало как-то привычно спокойно. Я даже заулыбался.

— Чего это такое?

— Это, Снегирь, огненный меч. Огнем плюет и убивает на расстоянии.

— Врешь?

— Ты как позволяешь себе со мной разговаривать? Впрочем, сам увидишь.

— Да эта железяка и на меч-то не похожа. Больше на дубину какую.

— Э-э. Не трогать!

— Где взял?

— В Константинополе.

— Что-то много ты чего в Константинополе взял, чего никто, кроме тебя там взять не сумел.

— А ты верь, Снегирь, верь. Так лучше будет.

— Для кого?

— А для всех. Понял ли?

— Да понял я, давно все понял. Ты давай, посмотреть охота.

— Ты, Снегирь, я смотрю что-то много воли взял. Так я могу…

— Ну что ты, Михаил Игнатьевич, ты же знаешь…Я ж для тебя и для общего дела. Я ж…

Я не дал ему договорить, махнул рукой:

— Иди за волками следи. Они ночи ждать не будут, вон к ним еще волчары подтягиваются. Скоро осмелеют, начнут ближе подползать. Ты только оружие не демонстрируй, наоборот, делай вид, что боишься. Хотя, похоже, тебе и вид такой делать не надо.

— Может и боюсь, но иду. Я за тобой куда хошь пойду, сам знаешь. Даже на смерть. Хотя смерть от волчьих клыков, да в их желудках, наверное, худшая из всех. Я в этих местах столько на охотах навидался…

Я дальше слушать его не стал, махнул рукой и отошел от стоянки немного в сторону. Стал себе удобное местечко для стрельбы оборудовать. Знаю я этих волков. И этих, и тех, что на двух ногах. Как я и предполагал, скоро волки действительно потихоньку начали наглеть. Они и нас посчитали, и лошадей, и себя, а потом по одному стали вначале подползать, а потом и перебегать поближе и вот уже расположились веером напротив стоянки метрах в семидесяти. Их оказалось довольно много, а два из них действительно были невероятно крупных размеров, едва ли не с теленка. Тянуть дальше нельзя. А тут и Снегирь прибежал:

— Игнатьич, ты чего. Доставай свой огненный меч. Они ж к рывку готовятся, рванут — не остановишь. Я остальных к лошадям отправил, а то те волнуются, тоже волков чуют.

— Сам что не пошел?