В любви и боли. Противостояние. Книга вторая. Том 2

Ждала ли я тебя все эти годы?.. Да, твою мать! Я могла обманываться сколько угодно, убеждать себя, что все давно забыто и стерто под чистую из памяти, что я больше ни черта к тебе не испытываю, что ты давно для меня умер… умер во мне вместе с прошлыми чувствами и переживаниями… Но разве такое возможно? Особенно рядом с теми, кого я практически не ощущала ни в себе, ни рядом, ни вообще никак! Никто так не скользил по моей коже и под ней, как ты, не заставлял выгибаться в предсмертных судорогах сладчайшей агонии, выжигая своим шепотом и ласками здравый разум и сам мозг до основания, доводя до полного исступления с желанием скончаться на месте и только в твоих руках, только в тебе – тебя во мне!.. Как я могла не ждать, если твой вирус все эти годы продолжал пить мою кровь, плести вокруг моего сердца колючую проволоку своей ненасытной боли, отравлять мои чувства к другим, омертвлять часть эмоций и сущность Эллис Льюис день за днем, год за годом.

Ты стал моей хронической болезнью, хотя я никогда не признавалась себе в этом. Разве алкоголики и наркоманы готовы признаться в том, что они наркоманы? От этой болезни не бывает лекарств, от тебя не существует лекарства! Они могут не пить, не принимать наркотиков, не контактировать напрямую с предметом своей смертельной слабости, но остаются при этом больны на всю оставшуюся жизнь! Или думаешь, все эти годы я не тянулась, не рвалась и не хотела к тебе вернуться, хотя бы на день-два, три… на десять ничтожных минут? Или это я так поспешно выскочила за муж, всего через год после нашего разрыва? По-твоему, я следила за твоей жизнью в светских новостях от скуки ради? Или все-таки искала хоть какой-то ничтожный намек, знак, подсказку, что ты ещё помнишь меня, думаешь обо мне, что-то чувствуешь… Твой сын, твоя жена, семья, работа, друзья, вся твоя новая жизнь – она была слишком (разве что за редким исключением) идеальна. Но в том-то и дело… я не видела в ней себя, мне не было там места и никогда не было! За десять лет она превратилась в эталон недосягаемого совершенства, в радужную мечту любой наивной обывательницы… в разорванную в клочья мечту глупой малышки Эллис.

Да, бл**ь, я могу себе лгать хоть до рвоты, до полной отключки и потери сознания, что забыла тебя, не ждала, не думала и не хотела! Но сейчас все это попросту превращалось в ничтожную пыль, в стертые в невесомую пыльцу твоими пальцами хитиновые крылья бабочки, выжженную напалмом моих ощущений и желаний папиросную бумагу всех несбывшихся предсказаний и высокоморальных принципов Эллис Льюис. Я становилась никем и ничем, безвольной тенью, ментальной оболочкой, оголенными эмоциями и пульсирующей агонией в твоих ладонях, в зыбучих черных песках твоего затягивающего взгляда, в твоем Черно-Красном Зазеркалье из которого нет выхода… и никогда не было! И это только твой мир, ТВОЯ Вселенная, а я лишь его неотъемлемая частичка, невидимый атом, незримая гранула на дне бескрайнего океана твоей всепоглощающей воли и священной одержимости…

–…Встань! – короткий, сверхспокойный и бесчувственный приказ, способный убить контрольным выстрелом в момент самой раскрытой уязвимости.

Как я еще не отшатнулась, не вжалась спиной в глубь дивана, не заскулила и не зажмурилась, как от самой сильной, выбивающей все на хрен из головы и тела пощечины. Или это все из-за твоих глаз, их тонких клинков, удерживающих мой собственный взгляд на их острейших лезвиях, в недосягаемой глубине моего онемевшего сердца; твоей руки, пальцев, стягивающих на моей коже тончайшие нити твоего беспощадного подавления. Будь на твоем месте кто-то другой, я бы ни за что не смогла встать, потянуться за движением ладони, обхватившей мою шею под волосами властным захватом неумолимого палача. Может быть взвыла, забилась в угол дивана, или стала кричать, звать на помощь, отбиваться руками-ногами, но хрена с два я позволила кому-то вытворять с собой такое!

Но в том-то и дело… это был ты, твой голос, твой взгляд, твоя рука, ТЫ САМ! И я вставала с дивана, абсолютно не чувствуя для этого никаких сил и понимания происходящего… Я чувствовала только тебя одного! И с каждым проделанным движением все глубже и острее, словно насаживалась сама на твои черные клинки всеми раскрытыми ранами и самыми уязвимыми точками. Задерживая дыхание, останавливая биение сердца… Если я еще раз шевельнусь или хотя бы моргну, всхлипну, выдохну, ты же тут же меня разорвешь!