В любви и боли. Противостояние. Том второй

Боже, сколько контрастных деталей на живой фактуре чистой кожи — миллиарды мельчайших линий, точек, пор и неповторимой прорисовки индивидуальных черт, которые едва ли воссоздашь на той же высокохудожественной фотографии. Не удивительно, что тебе ТАК непреодолимо захотелось дотронуться до них, вспомнить это умершее десять лет назад ощущение, вновь пропустить его через сенсоры своих дрожащих пальчиков и сомлеть окончательно, когда это наконец-то произойдет (ты же сделаешь это, да, Эллис, рано или поздно попросту не выдержишь и сделаешь). По щеке, твердой линии скулы и подбородка, по светлому контуру упругих губ, согреваясь его горячим дыханием… пока взбесившийся пульс ваших сердец не сольется в одну синхронную ЭКаграмму.

Интересно, если бы ты сделала это сейчас, как бы он отреагировал? Отшатнулся? Перехватил бы твою руку и… тут же наказал?

Как?

Последние мгновенья ускользающего совершенства и чуда… Ты так и не осмелилась поднять руки.

— Пара градусов тепла, мороз был ночью и утром. Думаю, за десять минут прогулки не окоченеешь.

Нет, если он позволит тебе держаться за себя и прижиматься к нему… Он же не заставит идти тебя следом подобно собачке на невидимом поводке — это было бы слишком даже для него, хотя куда более приемлемей к данной ситуации, чем то, что он совершит на самом деле.

И он действительно делает шаг назад, но всего на пару секунд, чтобы потянуть за собой за руку, и пропустить твою неуверенную ладошку в кольцо подставленного локтя. Очередной гулкий толчок сердца с отдачей по горлу и глазам, и тебя снова накрывает душным саваном болезненной реакцией на все его действия. Почему он это делает, откуда такая невозмутимая апатия к окружающему миру и возможным свидетелям подобного поведения? Уже в который раз он игнорирует общепризнанные правила социума и тот факт, что он женат, достаточно известен среди праздной публики и каждый его зафиксированный со стороны шаг может в любую секунду стать общественным достоянием всего мира, а не одного лишь Леонбурга. Откуда такое пренебрежение ко всем и вся и даже к тебе? Если его жена и привыкла к его столь неординарным выходкам (хотя, как вообще можно к такому привыкнуть?), то ты явно была к ним не готова (до сих пор и все еще). Конечно, идти под ручку с главой компании "Глобал-Вижн" в общественном парке на глазах у стольких прохожих — это и близко не стоит с тем, что он творит с тобой за стенами своей квартиры. Пусть никто из них и не догадывается, что между вами происходит на самом деле, но ты же знаешь. Ты-то помнишь и чувствуешь все. Каждую метку и пульсирующий след от каждого удара и проникновения — голоса, слова, плети, члена… И именно последним тебя больше всего и режет, будто ты на самом деле боишься, что эти метки проступят и их увидят все: на твоем бледном лице, в твоих расширенных от несходящего волнения и страха глазах. Увидят, поймут, зафиксируют в собственной памяти и расскажут всему миру, почему это Алисия Людвидж — известнейший фашион-фотограф гуляет по Леонбургу со своим главным боссом Дэниэлом Мэндэллом-младшим? Какие еще напрашиваются выводы у встречных людей, когда они смотрят на вас, смотрят, как ты пугливо жмешься к боку своего Хозяина и старательно прячешь взгляд на носках собственных полусапожек, будто пытаешься приноровиться-подстроиться к ровному шагу вышагивающих рядом сильных мужских ног в черных брюках и в кожаных туфлях демисезонной модели. Был бы на тебе сейчас толстый шарф или обмотанная вокруг шеи шаль — закопалась бы в них нижней частью лица вместе с носом.

— Не хотел тебя расспрашивать вчера в субботу и этим утром, чтобы лишний раз не волновать… — даже так? С каких это пор его начало беспокоить, волнуешься ли ты после разговоров с ним или нет, и как ты отреагируешь в целом, если он вдруг решит обработать твою психику заранее, перед предстоящей сессией, походом на работу или в ресторан?

Ты даже вскинула голову, как от невидимой пощечины, теряя на время дар речи и ориентиры в окружающем пространстве.

Вы только-только отошли от лимузина по той самой аллейке, ведущей извилистой каменной лентой от пешеходного тротуара через газоны парка в сторону широкой набережной, вымощенной настоящим булыжником еще не известно с какого века. Стоило вам сделать несколько шагов от черного крайслера, как он тут же мягко скользнул шинами по накатанному асфальту и съехал с припаркованного места практически бесшумным направлением на несколько ярдов вперед. Судя по новой выбранной им точке временной остановки, идти вам придется по намеченному (не тобой) пути где-то не меньше двадцати ярдов (что тоже еще не факт). А пока вы пересекали парковую зону Солт-Ривер-Сквер (растянувшуюся вдоль набережной в целую милю) неспешным прогуливающимся шагом и тебе никак не верилось, что все это было не сном. Все это было чистой реальностью.