В любви и боли. Противостояние. Том второй

Хотя бы раз… господи… один последний ничтожный раз… прикоснуться к тебе по настоящему… вжаться лицом в твои колени, бедра… зарыться в солнечный шелк твоих спутанных волос, в их нежном неуловимом запахе… в тебе самой. Утонуть и захлебнуться без возможности на новое воскрешение и права на дальнейшую жизнь без тебя. Только не уходи. Не разжимай пальчиков. Черт с ним… режь и полосуй меня и дальше, только останься внутри, царапай мои нательные раны, отравляй реальной физической болью тело, раздирай и разрывай изнутри кожу, сухожилия, легкие, глотку, прокусывай насквозь сердечную мышцу и пей из нее пока она окончательно не остановится… но не уходи. И только так. Сильнее, глубже. Растекаясь по моим ладоням сладчайшим жжением, растворяясь в моем дыхании и в сгорающих нейронах, убивая день за днем, час за часом, секунда за секундой. Я должен это чувствовать и знать… Знать, что ты это сделаешь рано или поздно — убьешь меня… по настоящему…

* * *

— …Честно говоря, я сейчас пребываю в довольно глубоком замешательстве, Дэнни, — Алекс терпеливо ждал моего возвращения, восседая на краю лежака в позе далеко не скучающего мыслителя. Утренний "рабочий костюм" сменен на более домашние синие брюки и вязанный темно-зеленый джемпер с нашивкой именного герба Рейнольдзов на нагрудном кармане. Только вот сосредоточенное выражение лица не вызывало доверительного чувства к предстоящей задушевной беседе.

Попробовать бежать? Да, но куда и как? Я в его доме, на его территории, и он не из тех людей, кто позволяет использовать себя и садиться себе не шею. И если по утренней сессии я еще не понял, на что он способен в принципе… да храни меня после этого Всевышний.

— Почему ты сразу не сказал насколько все серьезно? — избегать его взгляда, сканирующего каждое твое движение и выражение лица насквозь лучше любого самого навороченного сенсорного детектора лжи? Готов поклясться, что ощущал его все это время даже через стенку уборной, беспомощно цепляясь за ничтожные минуты возможности остаться сам на сам со своим безумием и болью.

Я добровольно сдал себя в его руки, в его полное распоряжение, лишь на его условиях и беспрекословных требованиях. И как бы сильно мне сейчас не хотелось этого, я не смогу постоянно сбегать от него, как и от этой гребаной реальности.

В этом вся существенная разница — врачам плевать, чем спровоцирован очаг твоей болезни, и почему она не поддается лечению. А вот близкому другу далеко нет…

— Что не сказал? Вроде все было предельно ясно и очевидно… — моя не самая удачная попытка сыграть под дурочку? Или я надеялся, что мне удастся избежать подобного разговора?

Пока не знаю, сколько же времени я проспал, но состояние после сессии и сильного снотворного не из самых вдохновляющих. Желание лишь одно и неизменное, как и до этого — лечь, упасть, раствориться сознанием и телом в полном одиночестве… в Тебе… в твоей циклической дрожи, скользящей под кожей нарастающим разрядом распускающейся физической боли. Я не стал даже садиться на топчан (сохраняя разумно безопасное расстояние между недовольным другом). Прижался спиной к стене, рядом с изголовьем лежака, с трудом сдержав вспышку обжигающего тока в свежих ссадинах на спине. Самая острая резанула под левым плечом, косой глубокой царапиной по лопатке (обработанной той самой Лилиан и аккуратно заклеенной длинной медицинской повязкой на лейкопластыре). Как я еще не втянул сквозь зубы довольным шипением прохладный воздух комнаты? Но не думаю, что мой сдержанный порыв смог ускользнуть от всевидящего взгляда Рейнольдза. И сильно сомневаюсь, что легкий прищур глаз и поджатые губы на его бесчувственном лице вызваны лишь моим неудовлетворительным ответом. Я был бы конченным недоумком, если бы сам не знал, как глубоко мог видеть и понимать этот человек, безошибочно читая тебя только по движению твоих зрачков и изменению температуры твоей кожи.

— Дэн, бога ради, только давай без этого. Мне не десять лет, и я не первый год в Практике. Я знаю, когда люди действительно ловят кайф от боли и живут на ней. Для тебя физическая боль всегда была открытым вызовом. Ты искал ее постоянно, сколько я тебя помню, вместо временной анестезии для своих внутренних демонов. Но сейчас… Ты не просто сорвался, катишься по наклонной и ни хрена не делаешь для того, чтобы остановиться. И это не хронический алкоголизм, с которым ты якобы не можешь бороться, это банальное ссыкливое бегство. Почему ты мне сразу не сказал, что все настолько серьезно? Что это все из-за НЕЕ…

— А что… есть какая-то большая разница?

— Есть, Дэнни. И еще какая большая. Одно дело спиваться из-за неизлечимого алкоголизма и совсем другое — сознательно и намеренно топить себя в этом и дальше из года в год. Ты не просто за нее держишься, нет. Ты специально за нее цепляешься, разрываясь меж двух дилемм — сдохнуть без нее или с ней.