В логове бера

На задании в Полинезии Люсия оказалась с Анджеем в одной группе. В состав ее входило еще восемь человек, но вернулись только они вдвоем. Остальные погибли. Как именно, Пол не знал, отчеты других агентов просматривать было запрещено, нужна была особая форма допуска, которую в Ордене имело всего человек десять, не больше. Разглашать подробности операций строго запрещалось, так что Люсия молчала. Впрочем, Пол и не спрашивал – и так было ясно, что произошло что-то ужасное.

Через неделю после возвращения и курса восстановительной терапии Люсия сообщила Полу, что у них с Анджеем во время задания был секс. Что ж, дело вполне обычное. И психологически оправданное. Тем более в таких обстоятельствах.

И все же где-то глубоко внутри Пола словно кольнуло. Сам он не был образцом верности. Что и понятно. Задание может длиться по нескольку месяцев, а тело, как ни крути, требует свое. Каждый из них, и Люсия и Пол, прекрасно отдавали себе в этом отчет. Это было своего рода негласное соглашение. Не ревновать и не расспрашивать ни о чем, кроме того, о чем каждый сам пожелает рассказать.

Но теперь было все иначе. Все стало нелогичным, выходящим из-под контроля. Пола это пугало. Впервые он ощутил это странное и страшное чувство потери контроля над собой в момент их стычки с Анджеем во время представления «Волшебной флейты» в Венской опере. К счастью, все закончилось бескровно. Ни тот, ни другой почти не пострадали…

Однако дурные предчувствия Пола не обманули. Конфликт не закончился, он лишь перешел на новый этап. И этап этот был гораздо серьезнее, чем предыдущий. Судьбе было угодно свести их всех троих в Мексике. Целый регион в пустыне был охвачен эпидемией самосожжений. Было совершенно не ясно, действует ли там религиозная секта, толкающая людей на самоубийство, или же это явление массового помешательства, вызванного неизвестными причинами. Поездка была жуткой. На протяжении всего задания Пола не покидало ощущение какого-то безнадежного ужаса и неумолимо надвигающейся беды. Началось это уже в первый день, когда они были десантированы около одной из сожженных деревень. Пол помнил жару, каменные почерневшие остовы домов и невыносимый, тошнотворный запах горелой плоти. В живых практически никого не осталось, только ребенок лет пяти да обгоревший старик, который умер на следующий день после их приезда. Ни от того, ни от другого практически ничего добиться не удалось. Во второй деревне картина была сходной. И тоже ощущался явный недостаток информации. Выяснилось только, что что-то пришло из пустыни, из-за чего люди тронулись умом. Их словно внезапно объяла пиромания. Они принялись жечь факелы, костры, постепенно впадая в экстаз. Через некоторое время в ход пошли дома. При виде горящих построек люди вовсе приходили в неистовство и, охваченные безумием, бросались в огонь.

Последующее изучение ситуации ни к чему не привело, ничего нового узнать не удалось. Из-за этого дело затягивалось, после шестой или седьмой сгоревшей деревни Пол почувствовал, что находится на грани нервного срыва. Заметил он это с некоторым удивлением, поскольку даже среди агентов отличался особой стрессоустойчивостью, да и опыт имел не маленький. Казалось, сама атмосфера давила, пригибала к земле, внушала ужас и мысли о бессмысленности бытия. Создавалось ощущение, что даже воздух вокруг был пропитан исступленным безумием, страхом, который невозможно терпеть и, чтобы закончить муку, есть только один выход – броситься ему навстречу.

Похоже, то же самое чувствовали Анджей и Люсия. Как иначе было объяснить то, что полинезийская история, будто условный рефлекс, вызванный страхом, повторилась и здесь. Вернувшись из поездки по окрестностям поздно ночью, Пол застал их в объятиях друг друга. И тут он допустил главную ошибку, которую не мог простить себе до сих пор. Вместо того, чтобы прокачать ситуацию и понять, что оба его партнера не в себе, вместо того, чтобы вызвать подмогу, на худой конец просто связаться с центром, он позволил эмоциям возобладать надо всем. Впрочем, он и сам находился на грани. Вытащив Анджея за шиворот во двор, он высказал другу все, что думал о нем. Но тот, казалось, ничего не понимал, а лишь округлив глаза, повторял, что он «нашел» и что надо лишь немного подождать.