В ловушке безысходности

Постой, не проходи, взгляни в окно,
Там за окном дитя, во взгляде бездна,
Он в этом детском доме уж давно,
И, кажется, уже не интересно

Ему, что там, за каменной стеной,

Постой, не пожалей своих минуток,
Это могло бы быть с любым, с тобой,
Когда такой вот взгляд, но почему так?

Прививку депривации сполна,

Он получил ещё в доме ребёнка,
Где с ним не нянчились с рождения никогда.
Менялись по часам под ним пелёнки,

Кормили и поили по часам,

Спать захотел, малыш, так вот кроватка,
И словно маятником, он головкой, сам,
Качал, качал, пока не падал…. Жалко,

Как жалко, их, рождённых невпопад,

Не так и не у тех, и не в то время,
Сердечки их стараются, стучат,
Но от тоски им биться всё труднее.

Малыш заснул, дай бог, чтоб видел сны,

А может быть, там были мамы руки?
И были даже ласковы они,
Но, снова, целый день, часы разлуки.

Мелькал перед глазами персонал,

Да молча подходили, есть давали,
А малышок, одни глаза искал,
И руки, что во сне его качали.

Бежали дни, ни кто не прижимал

Его к груди, ни целовал в макушку,
Ни пожалел, и даже не узнал,
Когда у малыша болели ушки.

К головке прижимались кулачки

Но он не плакал, плачут, чтоб жалели,
Лишь взгляд его от боли и тоски,
Кого-то звал, чрез прутья колыбели.

Он бы хотел, кого то полюбить,

Узнать хотя бы, что это за чувство,
Но с той минуты, как он начал жить,
Сменялось нянечек не долгое дежурство.

Они бежали к детям и мужьям,

И берегли любовь свою, для дома.
Малыш ещё смотрел по сторонам,
Пытаясь угадать, может знакомо…

Ему вот это или то лицо,

Может запомнить лучше, привязаться,
И полюбить, без разницы, за что,
Да просто, человеком, чтоб остаться.

Ведь человек рождён, чтобы любить,

А если не научишься с пелёнок,
То организм причин не видит жить
Сколько таких, и взглядов их бездонных.

А перед ним, мелькал всё персонал,

Кормили, мыли, памперсы меняли,
А кто-то даже тихо обнимал,
Но эти руки снова пропадали.

Постой, не проходи, взгляни в окно,

Ты вечерами свою гладишь кошку,
Ты к ней привязан, даже любишь, но,
Подумай, может, дашь дитю немножко…

Своей любви, тепла, ведь не война,

Хотя тогда сирот соседи слёзно,
Но в дом пускали, значит в нас вина,
Подумай, может быть ещё не поздно…

Татьяна Нустрова

Кармина

Мне редко когда снятся сны. Эти причудливые образы, созданные нашим подсознанием, часто тесно переплетаются с реальностью – с тем, что уже произошло, или с возможным будущим, которого мы в глубине души ждём или боимся. И чаще всего эти смутные видения нельзя определённо отнести к плохим или хорошим, так же, как нельзя поделить жизнь только на чёрное и белое. Кошмарами мы называем те сны, которые не столько наводят на нас страх, сколько боль и беспокойство.

Эта боль давно стала моим худшим врагом. В реальности я могу быть циничной, скрываться за тысячью масок, которые уже стали моим вторым «я». Но от себя не убежать… эта боль – неизменная, не оставлявшая меня с рождения – очевидно, самая яркая часть настоящей меня, вернее, того, что осталось от меня.