В ловушке сна: маранта

Я невольно похолодела, но тут, как назло, проклятые эмоции, вышедшие из-под контроля, снова дали о себе знать. Да, Аделион поглотил большую их часть, но это совсем не значило, что поток их иссякнет так быстро. К тому же совершенно неожиданно к ним добавились ещё и гордость вкупе с тем, чего я никак не ожидала. Чувство, накатившее изнутри, оседало горьким привкусом на языке. Это была обида. Обида за то, что я фактически переступила через саму себя, чтобы помочь чёртову лерату, а он в ответ снова швыряет меня о стенку, как капризный избалованный ребёнок не понравившуюся плюшевую игрушку…

Подобное сравнение порядком разозлило.

Резко выдохнув, я зло сощурила глаза, произнеся громким, предупреждающим тоном:

– Отпусти меня, Аделион. Не стоит осложнять ситуацию.

– Я задал тебе вопрос. – Глаза темноволосого наследника похолодели ещё больше, став похожими в какой-то миг на непроницаемые зеркала, в которых невозможно различить даже остатки хоть чего-то человеческого.

Но вместо того, чтобы испугаться, я внезапно разозлилась ещё сильнее и, схватившись за его руку, которой он меня удерживал, процедила сквозь зубы:

– А не пошёл бы ты?

Не ответив, мужчина криво усмехнулся и, на мгновение ослабив хватку, снова чувствительно приложил меня о стену.

Я невольно охнула. Скорее от удивления, чем от боли, но всё же мне повезло, что возле камина стены не были отделаны деревом до середины, как в остальной комнате. И я разозлилась окончательно. Во имя всей российской системы налогообложения, какого хрена он себе позволяет?!

– Никогда не думала, что такой простой вопрос настолько заинтересует великого и могучего Аделиона ран Дейла, – саркастично выплюнула я, сжимая руку и чувствуя, как алмазные коготки впились в запястье мужчины. – И никогда не догадалась бы, что столь простой ответ придётся ему не по вкусу! Ты очень хочешь знать причину моего поступка? Хорошо, я скажу. Это ты. Твоя проклятая гордость, твоё уязвлённое самолюбие. Мужчины… как дети. Вы обожаете хвастаться своими игрушками, не заботясь о том, что игрушка может оказаться живым человеком. Нет, вы видите только себя. Вас задели, вас унизили. И вы жаждете во что бы то ни стало доказать обратное.

– Вот как? – В голосе Аделиона не было никакого удивления, только холодная насмешка. И всё же я почувствовала, как его пальцы снова сжались на моей шее. – Если мужчины настолько мерзкие, почему же ты решила поучаствовать в столь ненавистных тебе играх? Дай угадаю. Ты тоже не лишена тщеславия, маленькая маранта. Тебе нравится играть на публику. Не так ли?

– Нравится? – зло переспросила я, сильнее вонзая когти, стремясь сделать ему в ответ как можно больнее, как своими словами, так и поступками. – О нет, Аделион. Я лишена тщеславия. Но очень хорошо знаю, что бывает, когда оказывается задета мужская гордость. Ваше самолюбие нельзя трогать, над ним нельзя смеяться – ответная реакция может быть весьма непредсказуемой. Ты хочешь знать правду, чёртов лерат? Хорошо, будет тебе правда. Я знаю, что значит для тебя уязвлённое самолюбие, я видела, насколько слова твоего братца выбили тебя из колеи. Для тебя вернуть репутацию – дело чести. А мне не плевать на твою честь, на твою гордость, на твою репутацию и на тебя самого. Поэтому я устроила весь этот грёбаный спектакль. Теперь ты доволен?!

Последние слова я буквально прокричала, уже не в силах сдержаться. Да, я срывалась – нервы были натянуты до предела. Меня здорово колотило от моего положения, от невозможности уйти от ответа, промолчать, соврать или же просто сдвинуться с места. Аделион заставил меня сказать правду. Произнести вслух то, о чём я не хотела даже думать, – он фактически вынудил меня признаться в неравнодушии к нему. И я его за это ненавидела. Всеми фибрами души. Если бы мой взгляд мог убивать, то стоящий напротив мужчина, в глазах которого начала расплываться самая настоящая чернота, давно бы сдох в адских муках.

Страх перед ним исчез окончательно. Более того, от ненависти меня практически трясло. Напряжение, возникшее между нами, нарастало с каждой секундой, становясь всё ощутимее и тяжелее из-за невыносимого молчания. От поединка двух взглядов: тяжёлого – его и яростного, ненавидящего – моего. Тишина давила на грудную клетку, казалось, ещё миг – и в помещении что-то просто взорвётся.

И оно взорвалось. Мои собственные эмоции взорвались в тот момент, когда лерат ослабил хватку и переместил ладонь на тыльную сторону моей шеи. А затем резко, быстро, неожиданно впечатал моё тело своим в стену и, наклонившись, с силой впился в мои губы поцелуем…

От шока я не знала, как реагировать. Но лишь на долю секунды.

Естественно, сначала всё моё естество взбунтовалось, и я предприняла попытку оттолкнуть мужчину, сейчас пребывающего явно не в себе. Вот только… Вы когда-нибудь пытались остановить БТР голыми руками? Вот и я даже пробовать не стала. Особенно после того, как поняла, что сама не в силах устоять против такого напора. И против настойчивых, властных прикосновений его губ.