В лучах заката

– Мы… Я не хочу говорить, – оборвала себя Зу. Когда Элис удивленно выпрямилась, девочка добавила: – Потому что еще так много детей, которые по-прежнему ищут еду и укрытие, а я не хочу говорить, где их искать, или где ждать, чтобы их увидеть. У нас было много способов. Нужно только научиться оставаться невидимым – не совершать опасных, рискованных действий.

– Когда ты говоришь о «людях, которые могут их искать», ты имеешь в виду охотников за головами? – спросила Элис. – Я смотрела досье на тебя в их сети. Вознаграждение за то, чтобы «обнаружить» тебя и передать под контроль СПП, – тридцать тысяч долларов. Ты это знала?

Зу кивнула.

– Это злит тебя – знание, что кто-то зарабатывает на вас подобным образом?

Ей понадобилось немало времени, чтобы ответить. Я бы ответила, не задумываясь: «Да, это злит меня, это приводит меня в ярость».

– Я не знаю, – наконец сказала девочка. – Иногда да, это очень сильно меня расстраивает. Цена не отражает того, сколько стоит моя жизнь – как это вообще можно оценить? Берется минимальная сумма, десять тысяч долларов, и потом ее повышают, основываясь на твоих способностях и на том, как сильно ты, по их мнению, способен обороняться. Думаю, меня устраивает моя цена, потому что она означает, что я не сдамся и не пойду с ними без борьбы. Она показывает, что я буду сражаться, чтобы защитить себя.

На экранчике камеры я увидела, как Элис увеличивает кадр, чтобы поближе снять лицо Зу. А та продолжала:

– Там, снаружи, есть мужчины и женщины, которые зарабатывают этим на жизнь не потому, что им нужны деньги, но потому, что им это нравится, или потому, что они считают, что хорошо с этим справляются. Это отвратительно. Они ведут себя так, будто это сезон охоты. Но я думаю… многие из них вынуждены были этим заняться. Им нужны деньги, чтобы выжить. А СПП обязаны делать это – они на службе. Думаю, если бы у них было бы достаточно времени подумать об этом, они бы поняли, что на самом деле они не злятся на нас за то, что случилось. Может быть, они нас боятся, но злятся они на людей, которые их не защитили, – на правительство, на президента. У них нет власти, чтобы выкинуть их из своей жизни, потому они переносят свою злость на нас. Они ведут себя так, будто ОЮИН – это наша вина, а не что-то, что с нами случилось. Поэтому, если рушится экономика? Виноваты мы. Они потеряли свой дом? Тоже мы.

Элис начала задавать следующий вопрос, но Зу еще не закончила.

– Я знала одного такого человека. Он был хорошим человеком. Великолепным. Лучшим. Дело в том… если ты хочешь стать охотником за головами, тебе нужно это доказать. Ты не можешь стать частью их системы или получить доступ к их технологиям, пока не сдашь первого ребенка, – объяснила Зу, обрушивая на нас лавину слов. Она вертела блокнот в руках. – Я ехала в Калифорнию с группой детей, и за нами гнались те два охотника за головами – настоящие, голодные, о которых я уже говорила. Они подстроили все так, что наша машина перевернулась и разбилась так сильно, что один из моих друзей… погиб. Они собирались забрать меня, но появился другой охотник за головами и помог мне выбраться из машины – у меня не получалось освободиться от ремня безопасности. Мне следовало сказать это раньше. Я не могла выбраться и убежать, как остальные.

Лиам громко выругался. Я слишком была потрясена и могла только, застыв, стоять и слушать.

– Он был одним из тех, кого ты упомянула раньше… ему нужно было сдать одного ребенка, чтобы начать? Можешь рассказать о нем?

Зу кивнула.

– Он был старым – не прямо-таки старым, но определенно ему было за двадцать. Может, двадцать семь?

Элис тихо рассмеялась.

– Двадцать семь – это не такой уж старый.

Девочка пожала плечами, продолжая свой рассказ.

– Мы были в Аризоне… Думаю, где-то в районе Флагстаффа или Прескотта, но я не уверена. Он был по-настоящему зол. С ним случилось что-то печальное, это было видно, но он не говорил об этом. Он просто хотел изменить свою жизнь, но для этого нужны были деньги. Неважно, сколько раз он повторял, что собирается сдать меня – я знала, что он бы этого не сделал.

– Откуда ты знаешь? – спросила Элис.

«Да, – подумала я, – как вообще ты могла довериться этому человеку?»

– Я сказала вам, это был хороший человек. Он… действительно страдал. Это грызло его изнутри. Неважно, сколько раз он пытался обращаться со мной как с уродом, ему это не удавалось. У него были две возможности сдать меня СПП, но он не смог. Он не только спас меня, но и помог спасти еще одного ребенка и вернуть его людям, которые заботились о нем. Именно он помог мне добраться до Калифорнии.

Теперь я видела, как складываются кусочки мозаики. Люди, о которых она говорила, были родителями Лиама. Должно быть, именно тогда на ее пути встретилась его мама.

– Что с ним стало?

– Он… его звали Гейб, я не сказала? Его звали Гейб, и он был… он был по-настоящему добрым.

– Что с ним стало? – снова спросила Элис.

– Гейб умер.