В лучах заката

Я рассматривала носки своих ботинок, уперев руки в бедра. Сенатор Круз и Роза выбежали из тоннеля, следом за ними спешил Нико. Побледнев, сенатор открыла рот, чтобы окликнуть нас. Мрачный голос из динамиков сообщил ей новости.

«Вчера рано утром мы провели нападение на один из реабилитационных лагерей, расположенных в Оазисе, Невада. Мы забрали оттуда всех, кто стал жертвами его жестокости, – содержавшихся там детей, и отпустим их только в том случае, если президент немедленно уйдет в отставку. Если эти требования не будут выполнены, мы нанесем удар по нашей следующей цели».

– Сильно сказано. Если вы только что включились, у нас срочные новости о тех фотографиях и видео, которые этим утром опубликовали несколько изданий…

– Они не могут так поступать! – воскликнул Зак, перекрикивая общий галдеж. – Они никакого отношения к этому не имеют. Они выставляют нас террористами…

– Это правда? – спросила сенатор Круз у Коула. – Они действительно берут на себя ответственность? Или Грей пытается повесить это на них, чтобы оправдать еще одну атаку?

– Думаю, они берут ответственность, – сказала я, почувствовав необходимость разбавить спокойным голосом панику и суматоху. – Грею не нужно еще одно оправдание, чтобы напасть на Лигу, и он изо всех сил старается поддержать теорию, что фото и видео были подделаны. Но думаю, это неважно. Теперь мишенью стала Лига, а не мы.

Коулу удалось скрыть свое самодовольство – или, по крайней мере, сделать его не таким явным.

– Что ж, нам удалось украсить их шапку еще одним незаслуженным пером. Но Руби права. Для нас это хорошо.

Между тем, ведущий таким же ровным голосом продолжал:

– …пятнадцать представителей СПП получили травмы средней тяжести. Им была оказана помощь на месте. Все они отказались отвечать на вопросы об обращении с детьми в реабилитационном лагере, заданные им до прибытия вышестоящих военных чинов. На данный момент со стороны президента Грея не последовало никакой реакции, и Вашингтон по-прежнему молчит.

В моем сознании всплыли невысказанные слова:

Но это молчание не продлится долго.

Когда мы открыли двери и вошли, Лилиан не просто проснулась, она ходила по темной комнате взад-вперед. Она оставила свет выключенным, за исключением настольной лампы. Женщина выглядела немного лучше. Кто-то, вероятно, Коул, принес ей салфетки, чтобы вытереть лицо, расческу и комплект чистой одежды. Я видела вырезки из газет с ее фотографиями в образе Первой леди – костюмы, идеально уложенные волосы, жемчуг, и я видела ее в памяти Клэнси в образе ученой, строгой и бесстрастной в своем лабораторном халате. Здесь, в простой майке и джинсах, она могла оказаться кем угодно. И поэтому мне было легче к ней подойти – сделать то, что я должна была сделать.

– Здравствуйте, доктор Грей, – сказала я. – Помните меня и Тол… Чарльза?

Вайда и Коул тоже хотели посмотреть. Но я беспокоилась, что мать Клэнси растеряется при виде большого количества людей. Мне нужно было, чтобы она была спокойна, или, по крайней мере, спокойнее, чем тогда, когда я общалась с ней в прошлый раз.

Она пробубнила что-то себе под нос и продолжила осторожно расхаживать туда-сюда, туда-сюда, не замедляя шага, то и дело бросая взгляд на свою кровать и разбросанные по ней бумаги. Внезапно Лилиан Грей остановилась и энергично показала на них, явно пытаясь что-то произнести. От бессилия она затряслась всем телом, потирая горло рукой.

В этот момент я поняла. Клэнси хотел не просто заткнуть ей рот, чтобы она не могла рассказать другим о лекарстве. Он хотел наказать ее тем способом, который, он знал, причинит ей больше всего боли. Он взял ее блестящий ум и запер внутри нее.

– Верно, мы хотим поговорить об исследовании, которое вы проводили.

– Таааа… – проглотив слюну, она попыталась выговорить что-то еще. Мне никогда не доводилось видеть человека в таком жалком состоянии. Я боролась с желанием взять ее за руку, когда она протянула ее к нам. – Тааааблица.

– Верно, таблицы. – Я мягко сжала ее плечи и отвела к кровати. Не знаю, помнила ли она о том, что случилось в прошлый раз, когда я находилась здесь с ней, но она не сопротивлялась, пока я не попыталась заставить ее сесть.