'В лужицах была буря' (Мания последования)

(Пушкин - Л. С. Пушкину, нач. 20-х чисел ноября 1824 г., Михайловское)

"<...>Этот потоп с ума мне нейдет, он вовсе не так забавен, как с первого взгляда кажется. Если тебе вздумается помочь какому-нибудь несчастному, помогай из Онегинских денег. Но прошу, без всякого шума, ни словесного, ни письменного. Ничуть не забавно стоять в Инвалиде наряду с идиллическим коллежским асессором Панаевым. Пришли же мне Эду Баратынскую. Ах он чухонец! да если она милее моей Черкешенки, так я повешусь у двух сосен и с ним никогда знаться не буду".

(Пушкин - Л. С. Пушкину, 4 декабря 1824 г., Михайловское)

Что это, как не точка? Ни один пушкиновед не может опровергнуть, что это не зарождение замысла: "Если тебе вздумается помочь какому-нибудь несчастному..." Из евгеньевских денег. Уверенно датирую зародыш замысла 4 декабря 1824 г.

9

Не только у меня время, но и у Пушкина. Ему тоже понадобится почти 11 лет!

"Милая женка, вот тебе подробная моя Одисея. Ты помнишь, что от тебя уехал я в самую бурю. Приключения мои начались у Троицкого мосту. Нева так была высока, что мост стоял дыбом; веровка была протянута, и полиция не пускала экипажей. Чуть было не воротился я на Черную речку. Однако переправился через Неву выше и выехал из Петербурга. Погода была ужасная. Деревья по Царскосельскому проспекту так и валялись, я насчитал их с пятьдесят. В лужицах была буря. Болота волновались белыми волнами. По счастию ветер и дождь гнали меня в спину, и я преспокойно высидел все это время. Что-то было с вами, Петербургскими жителями? Не было ли у вас нового наводнения? что если и это я прогулял? досадно было бы. На другой день погода прояснилась<...>".

(Пушкин - Н. Н. Пушкиной, 20 августа 1833 г., Торжок)

Без комментариев. Беспечность тона граничит с кинизмом. "Досадно было бы". Что досадно? Не написать поэму. Она уже клубится в лужицах, болота волнуются белыми волнами...

Поэта не остановишь, но и приступить риск. В дороге он притормаживает...

"Перед отъездом из Москвы я не успел тебе написать. Нащокин провожал меня шампанским, жженкой и молитвами. Каретник насилу выдал мне коляску; нет мне счастия с каретниками.

<...>Жена его тихая, скромная не-красавица. Мы отобедали втроем и я, без церемонии, предложил здоровье моей имянинницы, и выпили мы все не морщась по бокалу шампанского. Вечер у Нащокина, да какой вечер! шампанское, лафит, зажженный пунш с ананасами - и все за твое здоровье, красота моя. На другой день в книжной лавке встретил я Н. Раевского. Sасre сhien, сказал он мне с нежностию, роurquoi n'etеs-vоus раs venu mе voir? - Аnimal, отвечал я ему с чувством, qu'аves-vоus fait dе mon manuscrit реtit-Russien? III После сего поехали мы вместе как ни в чем не бывало, он держа меня за ворот всенародно, чтоб я не выскочил из коляски. Отобедали вместе глаз на глаз (виноват: втроем с бутылкой мадеры). Потом, для разнообразия жизни, провел опять вечер у Нащокина; на другой день он задал мне прощальный обед со стерлядями и с жженкой, усадил меня в коляску, и я выехал на большую дорогу".

(Пушкин - Н. Н. Пушкиной, 2 сентября 1833 г., Нижний Новгород)

Так стремиться к замыслу и так от него бежать... До чего же нормальный человек Пушкин!

10

"<...>Вот уже неделю как я в Болдине, привожу в порядок мои записки о Пугачеве, а стихи пока еще спят. <...>Я что-то сегодня не очень здоров. Животик болит<...>"

(Пушкин - Н. Н. Пушкиной, 8 октября 1833 г., Болдино)

"<...>Не мешай мне, не стращай меня, будь здорова, смотри за детьми, не кокетничай с царем<...> Я пишу, я в хлопотах, никого не вижу - и привезу тебе пропасть всякой всячины<...> Знаешь ли, что обо мне говорят в соседних губерниях? Вот как описывают мои занятия: как Пушкин стихи пишет - перед ним стоит штоф славнейшей настойки - он хлоп стакан, другой, третий - и уж начнет писать! - Это слава".

(Пушкин - Н. Н. Пушкиной, 11 октября 1833 г., Болдино)

Когда же он написал поэму?? 8 октября "стихи пока еще спят", а помета у начала первой черновой рукописи - 6 октября, а 11 октября - "хлоп стакан" и "Это слава". Следующее письмо через 10 дней: скорее скучает по семье и городской жизни, чем пишет.

Следующее уже от 30 октября:

"Ты спрашиваешь, как я живу и похорошел ли я? Во-первых, отпустил я себе бороду. Ус да борода - молодцу похвала; выду на улицу, дядюшкой зовут. 2) Просыпаюсь в 7 часов, пью кофей, и лежу до 3-х часов. Недавно расписался, и уже написал пропасть. В 3 часа сажусь верьхом, в 5 в ванну и потом обедаю картофелем да гречневой кашей. До 9 часов - читаю. Вот тебе мой день, и все на одно лицо".

Какое довольство, какое счастье в этих строках! Первая помета об окончании поэмы - 29 октября, вторая - 30, когда и письмо, третья - 31...

Молодцу похвала...

Возвращается он еще охотней, чем уезжал. Киреевский в письме Языкову так свидетельствует об этом: "Когда Пушкин проезжал через Москву, его никто почти не видал. Он никуда не показывался, потому что ехал с бородой, в которой ему хотелось показаться жене".