В мире античных свитков

Обработкой, редактированием и исправлением поступавших в Александрийскую библиотеку книг занимались, как сообщает Цецес, ряд ученых: «Александр Этолиец и Ликофрон Халкидянин, поощряемые щедрыми дарами царя, произвели исправление и редактирование (διωρθώσαντο) книг, содержавших произведения драматургии, для царя Птолемея Филадельфа — я имею в виду комедии, трагедии и сатировские драмы… Александр работал над текстами трагедий, Ликофрон — над произведениями комических поэтов… Над произведениями других поэтов работал Зенодот»[193].

А. Деревицкий считал, что к тому времени, когда Каллимах стал заведовать библиотекой, «она была уже в значительной степени упорядочена и имела вид благоустроенного собрания»[194].

Каллимах явился подлинным завершителем трудов Зенодота и его помощников. Он был моложе Зенодота, но не намного (родился Каллимах около 310 г. до н. э.). Он оставил глубокий след в александрийской культуре, создав школу — к числу его учеников причисляют Эратосфена, Аристофана Византийского и Аполлония Родосского. Как поэт он заслуживает особого внимания изощренной техникой стиха, но Зуземиль не без основания называет его гимны «холодными» (frostige): они лишены живого поэтического чувства и подлинного вдохновения. Он был типичным представителем того направления в поэзии, яркую характеристику которому дал Эрвин Роде: «Поэты этой эпохи принадлежат почти все к тому кругу ученых виртуозов, которые, усердно отдаваясь в тиши ученой жизни своим грамматическим и антикварным штудиям, считали себя единственными носителями специфического образования своего времени. Как относились эти подлинные сыны своего века, уже расставшегося с богами, к материалу высокой поэзии, бывшему для нее единственным — к древним сагам о богах и героях? Частично они находили возможным для себя держаться от них поодаль, проявляя при этом верный вкус, когда все свое творчество они посвящали игре изящных эпиграмм, придавая особую прелесть скромным радостям сельской или городской уютной жизни в своих идиллиях, отыскивая выход своим дружеским чувствам в поэтических посланиях, сочиняя свадебные и похоронные гимны, хвалебные оды, или находя удовольствие в суетности кокетливых и шаловливых стихотворений на злобу дня (холиямбах, силлах, кинедологических стихах и т. п.). Другие предпочитали в скучных ученых стихах тяжело и претенциозно преподносить тривиальнейшие истины, извращая таким образом подлинный и глубокий смысл жанра действительно ученой поэзии — какой она выступает перед нами в древних научно-философских поэмах»[195].

Каллимах интересует нас здесь как основатель особой науки о книгах — научной библиографии. Она была вызвана к жизни насущными потребностями созданных библиотек и Музея — без этой науки было бы невозможно успешное развитие историко-литературных исследований, расцвет которых относится именно к этому времени. Нуждалась в ней и ученая поэзия, опиравшаяся в значительной мере на многовековые литературные традиции.

В словаре Суды под словом «Каллимах» дается краткая справка о его жизни и далеко не полный перечень его трудов (по преданию, литературное наследство Каллимаха насчитывало 800 книг). Среди его сочинений названы «Таблицы прославившихся во всех науках и искусствах, а также того, что ими сочинено», в 120 книгах. Если доверять этой цифре, то придется согласиться с тем, что «Таблицы» составили важнейшую часть его литературного наследства, потребовав от автора многих лет труда.

Это не был простой библиотечный каталог. Имя каждого писателя в «Таблицах» сопровождалось краткой его биографией, в которой сообщались сведения о его учителях и образовании — поэтому все позднейшие писатели, пробовавшие свои силы в жанре биографии, начинали свой труд с ознакомления с «Таблицами» Каллимаха. Объектом систематизирующей деятельности для автора «Таблиц» были прежде всего сами писатели, а затем уже их произведения.

Скудость дошедших до нас сведений об этом труде Каллимаха и краткость сохранившихся фрагментов не позволяют с полной ясностью представить себе принципы этой первой в мире научной библиографии. Скорее всего, свод был составлен по жанрам, среди которых были отдельно выделены эпические поэты, лирические, драматурги, философы, историки, ораторы и т. п. Есть основания считать, что в той части «Таблиц», которая была посвящена произведениям драматургии, каждой отдельной пьесе был присвоен номер. Такой вывод можно сделать, если исходить из предисловия Аристофана грамматика к пьесе Софокла «Антигона», где указан порядковый номер этой пьесы (тридцать второй). Вероятно, при этом указывались и стихометрические данные, а также приводилась первая фраза литературного памятника, что способствовало более надежной идентификации.