В моей руке - гибель

Катя видела режиссера так близко впервые и несколько робела. Но всем гостям этот ученик Фассбиндера говорил одну и ту же устало-приветливую фразу: «Спасибо, очень тронут, проходите, отдыхайте с дороги». Для Кати и Мещерского делать исключение он, естественно, не стал. Поминки не выглядели шумными и многолюдными. Совсем напротив. Обычно на девять дней приглашают близких и друзей покойного. Однако поначалу Катю удивило почти что полное отсутствие среди поминающих сверстников умершего — стариков — и засилье молодых или относительно молодых лиц.

Старшее поколение представляла только девяностодвухлетняя вдова Кирилла Арсентьевича Анна Павловна Мансурова — в прошлом известная советская киноактриса, игравшая почти во всех фильмах. Теперь эта высохшая, накрашенная и напудренная, увенчанная жгуче-брюнетистым париком старуха была прикована к инвалидному креслу, с которым, несмотря на преклонный возраст, управлялась весьма шустро. К ней подводили гостей в первую очередь.

Лиза Гинерозова шепнула Кате: «Старая кукла совсем из ума выжила, не обращай внимания на ее треп». Не обратить, однако, было трудно, потому что Анна Павловна почти каждому из гостей капризно жаловалась:

— Он хотел меня бросить. Он всю жизнь смотрел только под чужие юбки… Не спорьте, я знаю, что говорю. Если б не смерть, он бы точно меня бросил. Женился на медсестре…

Опешившей Кате старуха тоже выдала эту фразу. Дмитрий Базаров, представивший их с Мещерским бабке как: «А это жена Вадика — сына Андрея Константиновича, ты, конечно, помнишь его, ба… А это внук Елены Александровны, смотри, какие розы они привезли…» — шепнул Кате:

— Атеросклероз — ничего не попишешь. Первый ее муж был адмирал флота. В сорок пятом он ее оставил — женился на медсестре из фронтового госпиталя… У нее все перепуталось с возрастом.

За большой овальный стол сели точно в три часа. Собралось не так уж и много гостей: кроме Валерия Кирилловича, его жены-иностранки, то ли австрийки, то ли швейцарки, не говорившей ни слова по-русски (роль переводчика услужливо выполняла вездесущая Лиза Гинерозова), домработницы, младших Базаровых и прочей «молодежи», еще только три пожилые супружеские пары.

«Конечно, большинство сверстников „патриарха“ давно уже в могиле, а живые такие же развалины, как его жена. Куда таким по поминкам ездить?» думала Катя, когда слово о покойном взял Валерий Кириллович. Он сидел на месте хозяина во главе стола. Она спросила у Дмитрия (он сел рядом с ней), а где же его отец, Владимир Кириллович, почему его за столом не видно?

— Отцу нездоровится. Он, возможно, выйдет чуть позже, — последовал ответ.

Перед тем как все перешли в столовую, среди молодежи произошел один инцидент, ярко продемонстрировавший непростые отношения между близнецами и младшим братом Иваном. Тот приехал на дачу на чьей-то машине, Катя увидела его из окна. Парня скорей всего подвезли какие-то приятели, однако их в дом не пригласили. Он вбежал по ступенькам на веранду'; швырнул на диван спортивную сумку и хотел было пройти в столовую, но Степан развернул его к себе.

— Пойди прими душ, — приказал он.

— Отстань от меня, — парень дернулся, пытаясь высвободить плечо.

— Я кому сказал? Отскоблись мочалкой от своих спидоносцев.

— Степа, пожалуйста, не надо сегодня, в такой день, — к ним подскочила Лиза и испуганно потянула жениха за рукав. — Что ты к нему пристал? Ванька, иди. Бабушка про тебя спрашивала. Иди же!

— Не лезь защищать нашу королевну, нашу семейную розу-мимозу, — Степан тянул брата в ванную, — после дружков помыться надо, раз дружки — уроды, то и;..

— Ты же прекрасно знаешь, что это не правда, — возразила Лиза.

— Не трожь моих друзей! — Иван повысил голос, привлекая к себе внимание. — Не твое дело, кто с кем у нас дружит, кто с кем спит и как! Не лезь ко мне! — Он вырвался и ринулся по лестнице на второй этаж.

Шло время. За упокой души усопшего произнесли уже немало трогательных тостов. Вспоминали, как водится, только хорошее. Слово брали то родственники, то какой-то известный сценарист, проработавший с Базаровым полвека на «Мосфильме», то старый писатель, то дряхлая, но по-прежнему кокетливая эстрадная певица. Но вот Валерий Кириллович поднялся на нетвердых ногах. Катя успела заметить, что ученик Фассбиндера неумеренно пил и быстро пьянел, несмотря на умоляющие гримасы своей жены-иностранки.

— Ну, ребят, а теперь давайте его любимое. Помянем деда, как он бы того хотел. Степ, давай. Вставай, бери бокал и…

Читай его любимое — ты знаешь что, — заявил режиссер.