В моей руке - гибель

— Значит, версия об их причастности к убийствам у вас сразу же напрочь отпала? А почему? Их же двое, они психи ненормальные и…

— Кать, Яковенко разряд по боксу имел, разряд по тейквондо. Ты же знаешь, где он служил, в каком подразделении. А эти два сопляка юродивых… Сотня бы таких с ним не справилась. И Грант, и Яковенко были здоровые, бывалые, тренированные, осторожные. С ними, Катя, мог справиться только равный. Равный по силе.

— А можно, я сама на Листовых взгляну?

— Валяй. Малолетку мы выпустили, а старший пока сидит внизу. За Леликом отчим приходил.

— Это который котов… уродует? — Катя запнулась.

— Обстановочка у них дома та еще. Полюбопытствовать не желаешь? Что так? Нащелкала бы снимков для своих иллюстрированных изданий, попугала бы обывателей, заголовочек бы поярче тиснула: «Кастрация в унитазе» и.

— Никит, тебе не стоит столько пить, — сухо оборвала его Катя.

Он и ухом не повел. Взболтнул коньяк, снова долил себе в чай солидную порцию.

— Может, все-таки соизволишь проводить меня в ИВС к этому Листову? напомнила она. — А то поздно уже.

Изолятор временного содержания помещался в полуподвале за дежурной частью. Туда вела крутая лестница, освещенная тусклой лампочкой. Катя на своих каблуках спускалась медленно и осторожно. Но в конце лестницы все же споткнулась и судорожно схватила Колосова за плечо. Он бережно довел ее до железной двери изолятора, нажал звонок.

— Если ты, Катерина Сергеевна, касаешься мужчины, то хоть делай это с соответствующим выражением лица, чтоб мужик себя мужиком чувствовал, а не дверным косяком, — заявил он.

— Прости, я нечаянно… Если тебе некогда, то ты просто оставь меня тут, скажи дежурному, что разрешаешь мне побеседовать с Листовым.

— Психа мы, значит, не боимся? Похвально. Храбрей льва вы, Катерина Сергеевна. — Колосов кивнул дежурному, распахнувшему дверь. — Костю нашего давай в следственный.

Не спит он еще?

— Спит — разбудим, — дежурный зашагал вдоль ряда камер. Открыл в одной окошечко «кормушки», заглянул. — Листов, на выход!

Пока он выводил задержанного, они прошли в тесный следственный кабинет. Катя устроилась за столом, Колосов встал у окна, скрестив на груди руки. Катя чувствовала на себе его взгляд.

— Свежие впечатления для статьи нужны?

— Нужны, — она не собиралась спорить: Никита был в каком-то раздраженно-агрессивном состоянии — еще бы, столько коньяка в себя влить! И ей это не нравилось.

Костик Листов вошел в кабинет, щурясь от яркого света, зевая и бесстыдно почесываясь во всех интимных местах. Выглядел он гораздо моложе своих лет: непомерно большая стриженая голова, щуплое тельце, руки с грязнейшими обломанными ногтями. С подследственными, подобными Листову, Катя уже встречалась. Имбецилы, дауны, шизоиды, психопаты и истерики — обычный контингент уголовных дел.

Она делила для себя эту публику на две категории: тихие психи и строптивые. К каждому требовался свой особый подход.

Костик-даун плюхнулся на привинченный к полу табурет, по-обезьяньи поскреб живот, под мышкой и сладко зевнул.

— Я спать хочу, — сообщил он словно великую новость. — А Ленька мой где?

— Дома уже твой братик, — Катя дружелюбно улыбнулась. — Его отпустили, Костя, тебя тоже скоро отпустят — выяснят вот только все, и иди себе.

— Хорошо.

— Тебе нужно что-нибудь? Из вещей, еды? Твои близкие придут — мы передадим твою просьбу.

— Придут? Ни фига подобного, — Костик снова зевнул. — Я спать хочу.

— Успеешь, выспишься, — Колосов присел на подоконник. — Сосредоточься и отвечай на вопросы.

— Я тебя вот о чем хочу спросить, Костя, — Катя секунду подумала. — Вы часто с братом ходили той дорогой на Мебельный? Только по четвергам, когда молоко привозили, или и в другие дни?

— Да. По четвергам. Сразу перед пятницей после среды, — похвалился Костик знаниями.

— Весной, летом, да?

— Весной, летом, зимой снег.

— И волки в лесу, — хмыкнул Колосов.

— Никита Михалыч, помолчи. — Он удивленно глянул: надо же, схлопотал! А в Половцево, в Уваровку вы с братом не ходили, Костя?

— Туда на автобусе надо. Денег нет. Пехом иногда, редко.

— Значит, бывали в тех местах. А никого дорогой не встречали? Ребят, взрослых с собаками, например?

— Собаки на цепи должны быть, — назидательно заметил Костик. — Мамка так говорит. Отчим один раз кобеля приволок, так она потом орала: у нас не зверинец, а квартира!

Катя вспомнила котов. М-да-а, квартирка, живодерня скорей. Дурная наследственность. Благо еще Костик этот производит впечатление тихого психа: не противоречит, на вопросы отвечает, не замыкается.

— Не встречали вы, значит, в лесу людей с собаками?

— Не встречали.

— И вас никто никогда в лесу не пугал, не обижал?

— Серый волк там не глодал ли Красной Шапочки? — снова влез Колосов. Катерина Сергеевна, о чем ты его спрашиваешь?

— Никто не обижал? — продолжала настойчиво допытываться Катя.

— Меня не обидишь, — заявил вдруг Листов. — Если что, мы с братаном и сдачи дадим. Видишь, какие мускулы? — Он продемонстрировал Кате тощую цыплячью переднюю конечность. — За горло схвачу — задушу к… матери!

— Потише, потише, — Колосов нахмурился.