В моей руке - гибель

— Сергей ваш друг, как я понял, и мой тоже. И тут никаких секретов нет, вы правильно заметили. — Дмитрий положил руку на спинку Катиного стула. Что вы хотите узнать?

— Мы выписали две повестки — вам и вашему брату Степану. Почему вы приехали без него?

— Степка не может сейчас. Он… пожалуйста, не вызывайте его, не тревожьте. Смерть папы, — Базаров запнулся. — Мой брат недавно оправился после тяжелой болезни. Мы только что похоронили деда. Степан очень переживает. Я вам отвечу за него. На любые ваши вопросы отвечу.

— Ладно. Не будем вызывать, — Колосов, к удивлению Кати, вдруг легко согласился. — Сегодня днем сюда приезжал Свиридов Аркадий Григорьевич.

— Это я его просил приехать. Извините, вас Никита зовут?

А то неудобно без имени обращаться, невежливо. — Базаров выдавил некое подобие бледной улыбки. — А как по отчеству?

— Для друзей я просто Никита. Итак, Дима, скажи мне вот что, — Колосов плавно перешел на «ты». — Как я понял со слов Свиридова, твой отец полгода как уже по собственной инициативе ушел из руководства компании по причине пошатнувшегося здоровья.

— Да. Он состоял лишь в наблюдательном совете, уступив Свиридову свою долю акций.

— А каким процентом акций Владимир Кириллович владел в «Нефти и газе»?

— Двумя процентами.

— Вы, Дима, служите в той же самой фирме, у вас совершеннолетние братья, почему же ваш отец предпочел продать свою долю, а не ввести вас в дело?

— Акции — бумага. Они что-то значат в нашей стране только в тех руках, которые, образно говоря, жмут на нужную кнопку. Приносят доход только тем, кто имеет определенный финансовый вес, связи, доступ к информации, благодаря им власть, чтобы разумно ими распоряжаться. Все это в избытке было у отца. У нас же с братьями… Отец считал, что мы не сможем правильно и выгодно распорядиться этой частью акционированной собственности. Мы молоды, нас в определенных кругах пока не принимают всерьез. Да нас просто бы кинули при случае, и все. Поэтому он решил, что разумнее оставить в наследство семье деньги, вырученные от продажи доли. Я поддерживал его в таком решении. Братья тоже не имели ничего против.

— А ваш дядя Валерий… в случае смерти брата он получил бы что-то?

— Нет. Отец написал завещание. Помимо денег, он распорядился также и своей частью имущества деда — квартира, дача тут неподалеку, коллекции монет, картин, ну и по мелочи. Все завещалось нам: Степану, мне и Ивану. В равных долях.

— Дима, ответьте, пожалуйста, теперь на такой вопрос: это ваша электробритва? — Колосов стелил мягко, но что-то в этой змеиной мягкости заставило Катю насторожиться.

— Нет. Бритва просто лежала в ванной. Я даже не помню, кто ее принес. Ею пользовались все, кому это было нужно.

— Но вы пользовались чаще других?

— Возможно.

— В воскресенье, например, после девяти дней… Вы не обратили внимания на исправность провода?

— Провод был исправен. Я бы не стал пользоваться неисправным электроприбором, я очень аккуратен в таких вещах.

Поверьте мне.

— Ясно. Отца в ванне обнаружили вы… ты обнаружил?

И ты выдернул вилку из розетки, отключил электроприбор?

«Они уже провели дактилоскопическую экспертизу, на бритве Димкины отпечатки есть, — отметила про себя Катя. — То-то Никита в него вцепился. А отпечатки Владимира Кирилловича там были или же…»

— Дима, а вас не удивило, что отец задумал бриться на ночь глядя? тихо спросил Колосов.

«Есть отпечатки отца, — снова подумала Катя. — Обнаружены. Только что-то я не пойму, куда он клонит. Почему из круга вопросов он намеренно выключил Степана? Почему вообще не спросит, где находились близнецы, когда их отец в ванной…»

— В тот миг, когда я увидел это… Мне не удивляться следовало, Никита… а голову себе о кафель разбить, — Базаров стиснул кулаки. — Я не знаю, зачем папа стал это делать. Поступок, лишенный логики. Возможно, и так, а возможно…

Но вообще-то, разве существует какая-то логика в этих несчастных случаях? Кстати, это уже не первый раз в нашей семье, когда неисправная техника становится причиной…

— Несчастья? А кто еще пострадал? Когда? Степан? — спросил Колосов. Вы говорили, он болел…

— Ванька. С Ванькой вечные истории приключаются, — Дмитрий поморщился. — У него в машине отказали тормоза.

Весной это было, слава богу, асфальт был сухой. Он чудом не пострадал. Машину, правда, вдребезги… Подарок отца…

С тех пор даже за руль не садился, не может себя заставить.

— Я говорил сегодня ночью с вашим Иваном. Мне показалось, ваш младший брат, Дима, хм… не очень-то вас, старших, жалует и любит.

— Еще бы! Еще бы нашей домашней Линде Евангелисте нас любить и жаловать! — Дмитрий зло улыбнулся. — Весь в свою маман уродился, та отцу почти открыто изменяла, стерва.

Катя чувствовала, как в нем снова нарастает ночная истерика. Ей хотелось положить руку ему на плечо, успокоить, но… Она лишь вздохнула.