В моей шкуре

– Да он черт, понимаешь? – кричал он в трубку пьяным голосом. – Ничего я ему не должен! Хрен он старый, слышишь?

Опять у кого-то денег занял, а отдавать нечем. Мою душу сдавило, а внутри тягостно клокотала боль. В мыслях царил кавардак. Рома никогда не изменится.

– Ник, мама уже два раза звонила, – услышала я тихий голос брата и не стала больше его задерживать.

– Беги домой. Ты, наверное, замёрз. Мы тут справимся как-нибудь, – сказала я, погладив его по лицу. Моя улыбка не смогла скрыть грусть в глазах. Артём обнял меня. Таня даже прослезилась.

А потом мы вдруг услышали:

– Ну, хрен моржовый! Ты погоди, я сейчас приду и мы разберёмся, кто прав, а кто виноват.

Путь был свободен. Артём сел на велосипед и поехал домой, к счастью, находившемуся не очень далеко от этого района. А мы с Таней поднялись к Аиде Васильевне. Женщина открыла дверь после третьего звонка. Ноги у неё совсем были плохи.

А дальше просто картина маслом – открывается дверь, Аида Васильевна видит меня, на лице отражается испуг и она быстро захлопывает дверь. И я знаю, что она стоит сейчас и пялится в глазок. Мы с Танькой переглянулись.

– Она меня узнала, – тихо прошептала в ладонь.

– Я это поняла, – согласилась подруга. – Иначе как объяснить такую реакцию?

Вот теперь ни одна из нас не собиралась уходить отсюда с пустыми руками.

– Аида Васильевна, вы ведь знаете, кто я? – громко сказала я.

– Не знаю! Уходите! – послышался ответ за дверью.

– А ведь я столько лет с Ромой встречалась, а вы так со мной поступили.

– Уходите!

– Аида Васильевна, – обратилась к ней Таня, – давайте начистоту. Вашему сыну нужны деньги, нам нужна помощь. Решим всё полюбовно и с пользой, а? Что скажете?

– Что ты делаешь? – одними губами спросила я. В моём кошельке и ста рублей не наберётся. Какие деньги? Но Таня жестом показала: «Спокойствие».

Аида Васильевна долго не раздумывала, поскольку от предложения Тани только дурак откажется. Она проводила нас в гостиную, где мы сели на потрёпанный диван. В комнате ещё пахло перегаром после Ромы, я поморщилась и постаралась сосредоточиться на рассказе Аиды Васильевны. Она не назвала имя девушки, которая заказала обмен телами, сказала лишь, что та была невестой жертвы. А Рома случайно услышал их разговор.

– Я зла на тебя была, – с сожалением говорила женщина, – что ты моего Рому бросила. Но я дала им время подумать. Я выполнила свою работу, не надеясь на результат. – Она достала фотографии из ящика стола и протянула мне.

Мы с Таней соединились висками, чтобы посмотреть на два выцветших снимка. На них были изображены два знакомых лица: я прежняя и я настоящая.

– За что? – чуть не плача спросила её.

– Прости, Вероника.

– Нечего прощения просить! – прикрикнула на старуху, я точно изменилась в лице. И не просто разозлилась, а почувствовала ярость. – Верните мне моё тело, слышите?

Таня потянула меня на место и постаралась успокоить, а когда я села и тихо пыхтела, бросая на Аиду Васильевну грозные взгляды, подруга вежливо заговорила с женщиной, достав яркий кошелёк из сумочки.

– Давайте мы заплатим двойную цену и вы проведёте обратный обряд или как это ещё называется?

– Милочка, – Аида покосилась на кошелёк в руке Тани, – я бы с радостью сделала это бесплатно, но…

– Но – что? – я вновь оказалась на ногах. Таня заслонила меня собой, чтобы не дай Боже я не совершила убийство. – Что? Что? Что ещё за «но»?

– К сожалению, этот процесс необратим, – произнесла Аида Васильевна тоном, каким говорит врач, когда сообщает пациенту о неизлечимой болезни.

Для меня эта фраза прозвучала сильнее любого проклятия, словно приговор. Это действительно нечто запредельное. Не передать словами.

Глава 8

Ника (Николай)

В голосе подруги послышалась смешинка, рассчитанная на то, чтобы дать мне успокоиться. Это значит, что она наивно полагала, что мой здравый смысл должен быть выше чувств.

– Ника, держи себя в руках. Давай доберёмся до дома и все там обсудим, – говорила она, заталкивая меня в такси. Но я и без неё молчала всю дорогу.

Глядя в окно, я пыталась «переварить» информацию, пыталась поверить в неизбежное, но разум не хотел воспринимать правду. На улице совсем стемнело, я видела в стекле его отражение – мужчина, жизни которого я совсем не знаю, но теперь обязана жить его жизнью. И отныне есть два варианта: устраивать её в чужом теле, начинать всё заново или искать этого мужика и меняться с ним местами. Я отвернулась от окна, Таня крепко сжала мою руку и сочувственно поджала губы.

– Как мне быть, Таня? – прошептала я, но подруга не услышала. Мой голос растаял в шуме мотора, да и радио громко играло.

А едва мы вошли в квартиру, как меня прорвало, словно из горла затычку вынули. Хотела просто снять обувь, облокотилась на стену и скатилась по ней на пол. Голова упала в ладони, а мои мощные плечи затряслись в порыве безудержного горя. Да-да, именно горя. Я принялась скоробить по Веронике, которую безвозвратно потеряла.

Таня несколько минут стояла надо мной и не могла подобрать слова утешения.

– Не думаю, что ты должна отчаиваться, Ник. Не в твоём характере сдаваться!