В могиле не опасен суд молвы

Послевкусие, потом несколько блаженных секунд, увы, последних, а потом на дам внезапно обрушиваются неприятные ощущения: горечь во рту, чувство жжения в горле и животе, спазм челюсти, слюнотечение, пот, невозможность пошевелиться, даже издать последний стон.

Сидя в древней церкви, очень приятно размышлять о ядах, особенно рядом с ядовитыми витражами. Желтый плащ вот этого святого, скорее всего, нарисован с использованием кадмия, который в некоторых сочетаниях весьма ядовит, а изумительная изумрудная зелень Галилеи достигается использованием мышьяка.

Не говоря уже о свинце.

Эти радостные мысли – свидетельство того, что я стала взрослой. Теперь я руководствуюсь не только тем, что вижу, слышу, ощущаю на вкус и обоняю, но и, что самое важное, своим разумом.

Одно это умозаключение подтверждает, что мой мозг неплохо сформировался.

Довольная собой, я сосредоточила свой развитой мозг на том, что меня окружает.

Старые церкви, как старые люди, время от времени поскрипывают и постанывают, когда старое дерево и камни сдвигаются со своих мест. И как люди, они тихо гудят, хотя тревожиться совершенно не о чем.

Легкий тошнотворный запах давно убранных лилий и старого пота висит в воздухе невидимой дымкой. Чувствуется едва заметный аромат ростбифа, как будто призраки Джона Булла и его соратников пируют в крипте. На этом фоне послевкусием ощущается пыльный благочестивый запах Библии и молитвенников.

Почему печатники используют для этих книг чернила с таким унылым запахом? Почему бы не тревожить обоняние и воображение острым волнующим ароматом «Всемирных новостей» или «Дейли Миррор»?

Чтобы подтвердить свои наблюдения, я взяла Библию с полочки сиденья передо мной и принюхалась. Слегка отдает плесенью – вполне знакомо. Могу поспорить, что узнаю эту книгу в полной темноте.

Как обычно, Библия была переплетена в темную кожу. Название золотыми буквами вытиснено на обложке и корешке. Конкретно это издание содержало не только Библию, но и полную «Книгу общих молитв», а также карты Святой Земли, таблицу мер и весов, и информацию о денежных единицах, упоминаемых в Священном Писании, и ботанический справочник, из которого я с удовольствием узнала, что лоза Содома, упоминаемая во Второзаконии, – это разновидность молочая с ядовитым соком. И все это в одном удобном, хоть и слишком толстом томе. Мечта человека, регулярно посещающего церковь, – все равно что нож для бойскаута.

Что-то привлекло мое внимание. Со страницы мне в глаза бросилось слово «яд».

Точно, Второзаконие, строки 32 и 33:

Ибо виноград их от виноградной лозы
Содомской и с полей Гоморрских; ягоды их ягоды ядовитые, грозди их горькие;
Вино их яд драконов и гибельная отрава аспидов.

Если бы я тыкала пальцем в Библию наугад, как гадалка, и то не могла бы найти более подходящую цитату. Разве это не прямое указание на отравленное вино?

«Яд драконов» и «гибельная отрава аспидов» – разве это не о сплетнях?

Обе строки были подчеркнуты карандашом.

Едва осмеливаясь дышать, я медленно открыла форзац в опасениях, что я могу там обнаружить.

При виде черных чернил у меня все поплыло перед глазами.

Энн Элизабет Крей

Хассок Коттедж, Воулсторп

Энни Крей! Одна из трех Граций – Веры, Надежды и Предательства, как их прозвала миссис Дэндимен.

Из них троих Энни Крей была Предательством.

Могла ли она принести эту Библию в церковь в день убийства (и с тех пор этот томик лежал тут незамеченным)? С тех пор, как Энни и ее товарки отправились к Создателю, прошло два года. Неужели полиция, включая умненького констебля Оттера, проморгала безобидную Библию, тихо лежащую на полке в двух футах от места, где умерли эти три женщины?

Судя по всему, так и есть. Клэр Тетлок сказала, что люди считают, будто на этой скамье водятся привидения. И никто не сидит на том месте, где сижу я.

Кроме того, Библия и молитвенник так же незаметны в церкви, как стены и окна. Никто не потрудится бросить второй взгляд на содержимое книжной полки.

Эта книга лежала тут все это время и ждала, пока появится кто-то внимательный.

Ждала меня. Флавию де Люс.

Я торопливо перелистывала страницы, и названия книг Ветхого и Нового завета, номера глав и строф превращались в подобие самодельного мультфильма, когда рисуешь карандашом едва различающиеся картинки в правом нижнем углу тетради – скачущую лошадь или человека, с головы которого слетает шляпа.

Я листала Откровение, когда на меня снизошло откровение.

Должно быть, на меня повлияли цифры, мелькающие перед глазами на большой скорости, или что-то еще, но в моем внимательном мозгу что-то едва слышно щелкнуло – как будто скрипнули старые дубовые балки над головой.

На секунду мне показалось, будто я сама проглотила цианистый калий: во рту пересохло, дыхание остановилось.

Медленно, чтобы не нарушить чары, я сунула руку в карман и достала мятый клочок бумаги, обнаруженный на трупе Орландо.