§ 7. Заново
– Сидеть в темноте?
– Да.
– Но что за шум?
– Море. Или чей-то плач. Может быть – и то и другое. Или что-то еще.
– Его почти не слышно.
– Здесь.
– Дрожь затихшей воды.
– Обрывки нечаянно начатых фраз.
– Их разделенность, их безропотная разлука.
– Рябь отражений.
– Глубь забвения.
– Неспокойное, почти грозное молчание.
– Его замшелые холодные своды.
– Его рдеющие изломы.
– Безупречное, изысканное.
– Тягостное и будоражащее.
– Благословенно-скверное.
– Однообразное, не повторяющееся.
– Скучное.
– Бесценное.
– И все же такое непрочное.
– Как раз хрупкость и придает ему сил.
– Если это силы.
– Если это хрупкость.
– Если это молчание.
– Если это правда.
– Если это хоть что-то.
– Пусть даже непостижимый вымысел.
– Да.
– Близорукие не могут разглядеть звезд, но не жалеют об этом.
– Точно так же дальнозоркие относятся к буквам.
– Потому что не до конца понимают разницы между далеким и близким.
– Предчувствуют, что черное небо и белый лист как-то связаны в своей неясности.
– Мы перескакиваем с одного на другое. Или вернее – перескакиваем с одного на одно и то же.
– Не страшно. То есть – не страшнее, чем что-либо другое. Или еще точнее – чем что-либо одно.
– Главное – не подпускать слова.
– Хотя бы не произносить их вслух.
– Пауза.
– Но где он на этот раз?
– На острове, как и всегда.
– Все еще? Но почему именно здесь?
– Не объясняется.
– А что это перед ним?
– Тусклая мга; прохлада непроговоренных слов; пелена; бело-прозрачные остовы; бледная завеса. Все – вполголоса.
– К чему эти бесконечные ответы?
– К счастью.
– К счастью?..
– Не важно.
– Так ищешь в сумерках что-то, имеющее огромное, может быть – решающее значение, но именно из-за сгущающейся темноты никогда не можешь найти. Разумеется, заранее знаешь об этом.
– Едва отыскав – выбрасываешь.
– Странное ощущение. Словно болезненный поцелуй с полузакрытыми глазами.
– Словно еще один провал. Сколько их будет?
– Бесконечно много. В этом почти можно быть уверенным. Все состоит из них.
– Волны. Их затягивающиеся петли.
– Их золотистая беспенность.
– Если, конечно, она принадлежит им.
– Гнилые сучья, красный мох, ящерицы, черепахи, трава.
– Долгообразное скуление ветра.
– Его разлитость, его неравномерный зной.
– Темно-бурые водоросли, горький смрад.
– Вся эта беспечно-равнодушная тарабарщина. Весь этот притихший смех. Все это.
– И наши неслышные голоса.
– И еще неподражаемость, неприступное величие расплесканной в воздухе скуки.
– Зачарованность ее равнодушной нежностью.
– Без коротания времени.
– Без излишнего гнета.
– Да.
– Без насыщения.
– Конечно.
– Скрипы и шорохи.
– Вполне может быть. Нет, не знаю.
– Лишь что-то в нас, вновь и вновь возвращающееся помимо нашей воли.
– В нас?
– Уверенность больше нельзя отличить от сомнения.
– Наконец-то.
– Что-то, что открывается как легкая тягота, как пугливое восхищение.
– Как спускающаяся по щеке беспечная и неторопливая кровь.
– Ее неприметный, тонкий шорох.
– Похожий на шелест длинной полупрозрачной вуали.
– Ее колыхание. Ее извечно-алое раздваивание.
– И врезающиеся в него мысли.
– Вкрадчивое, лукавое тиканье струящихся секунд (стрелки часов – как ломкие ресницы).
– Покачивания того, что никогда не произойдет.
– Темнота. Ее изгибы.
– Вещи, почти лишенные облика, но еще сохраняющие приметы обманчивого сходства с самими собой.
– Но что же кажется самым удивительным?
– То, что бесчувственность оборачивается слезами. То, что в отрешенности раскрывается неукротимая влюбленность. То, что в конце концов она даже может превратиться в нечто вроде автобиографии. То, что это возможно.
– Но когда начнется то, что обычно именуют памятью?
– Очень скоро. Ждать осталось недолго – всего несколько лет, не больше.
– Внезапно – необузданная, неуместная, дикая, предельная радость.
– Но и таинственная скука.
– Наверное. Но только иногда. Если это подходящее слово.
– Когда-нибудь все это прервется, как обрывается кошмар или веселье.
– Но может ли «прерваться» безумие?
– Да. Наверное, да. Не знаю.
– Останется шуршание камней.
– Словно развевающиеся, вернее – развеивающиеся обрывки.
– Чего – ужаса, радости, покоя?.. Только не нужно отвечать.
– И опять матово-золотистые волны. Их перекаты, их преломления, их эхо.
– Гулкие всплески мира.
– Текучее, переливчатое чудо.
– Этого будет достаточно.
– Могла бы эта жизнь быть другой?
– Была бы та другая жизнью?
– Что значит быть другой? Что значит быть жизнью?
– Почему нужно разыскивать это?
– А расскажите… Нет, не смогу спросить.
– Вы просто забыли: об этом уже молчалось.
§ 8. Безмолвно