В море, на суше и выше...

Однако, обошлось. Но радоваться было рано — бабка не могла поднять шкаф! Железные ножки скользили по кафелю. Гадко хихикая, санитарка заявила, что пойдет за подмогой. Вова про себя понадеялся, что это будет не главный врач...

В общем, остаток ночи они собирали иголки, ампулы и прочую дребедень, раскатившуюся по всей комнате. Вот что бывает, когда недостаточное внимание уделяют инженерному обеспечению боевых действий.

26. Мне отмщение...

Дело происходило в начале перестройки, когда подписаться на хороший журнал или газету было очень сложно. В нашей конторе был офицер, который отвечал за подписку. Каждый год он собирал деньги и ехал в соответствующую военную организацию выбивать «Огонек», «Аргументы и факты» и прочий дефицит.

Каждый год на него орали, почему у нас мало подписываются на «Красную Звезду», «Красный воин», «Знаменосец» и прочий хлам.

Наконец, коллеге это надоело, и он решил отомстить.

После очередного склочного выговора он за свои кровные подписался на «Красный воин» па адрес нашей конторы, но — на узбекском языке! Надо сказать, что «Красный воин» был (была? — воин, вроде «он», газета — «она», черт его знает, как правильно) газетой Московского военного круга и выходил на куче языков, разве что только не на иврите.

В редакции на коллегу посмотрели, как на придурка, но деньги взяли. Полгода мы ждали, и вот час мщения настал.

В первых числах января коллега позвонил в редакцию и с холодной вежливостью поинтересовался, почему солдаты его части не получают любимую газету (надо сказать, что у нас в конторе ниже майора отродясь никто не служил). В редакции удивились. Найдя подписную квитанцию, удивились еще больше.

Выяснилось, что в Московском округе на «Красный воин» на узбекском подписался только ОДИН человек. Ну, вы понимаете.

Предложили присылать газету на русском. Коллега объяснил, что его подчиненные слабо владеют русским языком и хотят читать любимую газету на узбекском, а непонятное поведение редакции подрывает партийно-политическую работу.

При словах «партийно-политическая работа» в редакции заметались. Они поняли всю глубину пропасти, в которую рухнули.

Мы наслаждались. Каждый звонок в редакцию «Красного воина» был для нас праздником. Текст разговора заранее продумывался, сочинялись мнимые жалобы в различные ужасные организации, типа комитета партийного контроля при ЦК...

Издавать газету в одном экземпляре в редакции, конечно, не могли, поэтому в разговоре с нами пытались откупиться дефицитным «Огоньком» и «Иностранной литературой». Правда, в связи с ходом перестройки все эти «Знаменосцы», «Воины» и прочая ахинея рухнули в тартарары. Кончился и наш розыгрыш.

27. Мы едем-едем

Дело было еще в советское время. Доверили мне сопровождать в капитальный ремонт локатор. Локатор этот весил 42 тонны, и представлял собой бронированную гусеничную машину. Везти его нужно было с одной подмосковной станции на другую по железной дороге. От исходного пункта до Москвы было 1,5 часа на электричке, а от Москвы до конечного — 2,5 часа.

Станцию погрузили на платформу, к ней прицепили теплушку для караула. Из удобств в теплушке была дыра в полу и печка-буржуйка. Туалет действовал, в принципе, безотказно, но, как всегда на железной дороге — только во время движения. Печка страшно чадила — дело было зимой — и к концу поездки мы были похожи на плохо загримированных негров. Продуктов нам дали на 3 дня, а ехали мы... угадайте, сколько? — неделю! Жрать хотелось смертельно, но по дороге купить было ничего невозможно, так как эшелон все время останавливался в каких-то диких местах. Кроме того, проклятущую станцию нужно было охранять — секретная! Поэтому при каждой остановке пара бойцов выскакивала из теплушки и начинала охранять железную дурищу. Украсть ее могло разве что НЛО, времена были, что называется, библейские, о террористах никто и не слышал. Поэтому, больше всего я боялся, что у меня отстанет солдат, да еще с автоматом. Никто заранее не мог сказать, когда эшелон остановится, сколько простоит и когда поедет. Это была, так сказать, вещь в себе, абсолютно таинственная и непознаваемая.

К концу пятого дня я поймал себя на мысли, что статья за мародерство, в общем-то, слишком суровая...

Наконец, мы приехали, и пошел процесс сдачи. На каждую утраченную запчасть у нас был заготовлен акт на списание, заверенный подписями, печатями и пр. Но нас постигла фетяска с... ломом. На броне по замыслу разработчиков должен крепиться лом. Черт его знает, зачем. У нас его и не было. Но был акт на списание. Не тут-то было! Приемщик с сатанинской ухмылкой показал приказ Министра обороны, в котором говорилось, что поскольку ломы не изнашиваются, списанию они не подлежат!!! Ну кто ж мог знать, что министр так бережет народную копейку?

Я решил «включить дурака» и спросил приемщика, что делать. Тот предложил отвезти станцию обратно, доукомплектовать и снова привезти к нему. От этой идеи мне стало плохо и пришлось обменять лом на спирт.