В Москве-матушке при царе-батюшке. Очерки бытовой жизни москвичей

Хор пел, как говаривал Шаляпин, подобно птичкам. То есть бесплатно. Конечно, вспоминая птах, Федор Иванович не имел в виду ни эти магазинные распевки, ни сольные выступления другого торговца на Тверской-Ямской, который обладал необыкновенной силы басом.

О последнем москвичи знали, что, когда плохо шла торговля, коммерсант прямо в своем магазине начинал «орать романцы». Соседские дети, проживавшие в том доме, буквально плакали. Бывало, что после своего выступления довольный «конкурент Шаляпина» выходил за дверь и стоял в безделии у ее притолоки. Если случалось прохожему идти мимо, то «певец» неожиданно кашлял в его сторону своим редким басом. Скромные женщины и девушки быстренько перебегали на противоположную сторону улицы. Он только посмеивался себе в бороду и ждал очередной жертвы.

А вот в апреле 1902 года в похожем приключении — в нарушении общественной тишины — полицейскими был обвинен другой любитель пения. Господину Тихонову пришлось предстать перед судом Яузского участка Москвы. Судья обратился к Тихонову: «Вот в полицейском протоколе написано, что вы пели на бульваре». — «Не пел я, господин судья, а только мурлыкал. Вот, как с вами сейчас говорю… Апрель месяц, весна! Это благорастворение воздухов, почки, деревья распускаются… Я большой любитель природы. Пошел на Чистые пруды. Сел на лавочку. Ветерок такой мягкий, приятный. От деревьев аромат и все такое прочее… А надо мною птички поют, заливаются. И так это я растрогался, что сам и не знаю, как замурлыкал „Среди долины ровныя“. Вдруг сторож с бульвара: „Нельзя, говорит, — запрещается“. Как же, говорю, запрещается? Я про себя мурлычу, а вон птицы как распевают — за версту слышно! „Насчет птиц, говорит, никаких пока инструкциев у меня нет“. Бесчувственный ты, говорю, столб, когда так рассуждаешь. Он обиделся и сейчас меня в участок. Вот и все. Только я не пел — мурлыкал». Мировой судья оправдал Тихонова, хотя того мурлыканья про долины никто в суде не попросил исполнить.

Случай на пожаре

Домовладелец с Таганки А.К.Богданов имел странное хобби: он страстно, с искрой в глазах, наблюдал за разными возгораниями. Чуть где случился большой пожар — он тотчас же являлся на это место одним из первых и принимал деятельное участие в тушении.

Конечно, господин Богданов счел своей обязанностью быть и на грандиозном пожаре магазина «Мюр и Мерилиз» на Петровке в мае 1901 года.

Причем он и здесь позволил себе пустить в ход всю свою «пожарную опытность». Однако «руководительство» господина Богданова не пришлось по вкусу настоящим пожарным в касках. Бывший здесь полицеймейстер, видя, что какой-то обыватель очень мешает гасить огонь и отстранить от тушения его добром не удается, велел препроводить в участок…

Крайне недовольный ограничением свободы, задержанный стал в полицейском участке кричать и шуметь. Его до выяснения личности водворили за решетку.

Это обстоятельство уже совсем обескуражило почтенного таганского домовладельца, и, чтобы выйти из неволи, он выломал решетчатую дверь.

Полицейские набросились и скрутили Богданова. О «работе» любителя на пожаре составили протокол.

Таганский домовладелец был привлечен к уголовной ответственности у мирового судьи Тверского участка. Судья приговорил А. К. Богданова к шестидневной отсидке в «Титы» (в московскую тюрьму за Калужской площадью). Богданов, не чувствуя своей вины, перенес дело в мировой съезд — главную городскую судебную инстанцию, где оно разбиралось под председательством судьи Шевелкина. Съезд, переразобрав дело, приговор мирового судьи первой инстанции утвердил.

Изменил ли Богданов после тюрьмы свое досуговое занятие — неизвестно.

У Триумфальных ворот

Любой памятник в любом городе после его сооружения становится не только украшением, символом долгой памяти событию или герою, но также и объектом притяжения для проведения публичных собраний, развлекательных мероприятий.

Бывает, что к памятнику по каким-то собственным мотивам устремляются некоторые одиночки, которые не могут или не умеют хорошо или плохо самовыразиться среди современников. Такие люди остаются в народной молве с непременной привязкой к безмолвному объекту-символу.

В Москве в годы отмены в России крепостного права и еще не менее 30 лет после того существовала уникальная по тем временам (в наш век и вовсе абсурдная) библиотека. Ее называли «ходячей», и работала она вблизи площади Старых Триумфальных ворот.

«Старыми» назывались Тверские ворота Земляного города, которые для встречи коронационных особ и разных торжественных процессий перестраивались, специально украшались. Хотя «Старые» Триумфальные ворота были давно снесены, местность еще очень долго привязывалась к этому топониму. (С 1935 года ее называли площадью Маяковского.)

О какой библиотеке идет речь?

Тогда всем библиотечным фондом и административно-экономическим отделом заведовал один сгорбленный старичок-интеллигент. Он же был и библиотекарем в своей «библиотеке» у Старых Триумфальных ворот. Энтузиаст ходил исключительно в районе этой площади и в близлежащей округе.